Александр Бушков - Другая улица

Утро выдалось туманное, туман стоял по всей округе. Не сказать, чтобы особенно густой, стеной, когда за пару метров ничего не видно – но все же заволокло изрядно. У озер гуще, на дороге в городок – пореже, этакой чересполосицей: пройдешь метров сто при отличной видимости, потом попадаешь в широкую полосу жиденького такого тумана – и так оно чередуется. Ощущения… Ну, не страх, конечно – чего тут бояться? Даже заплутать не получится: дорога старыми ветлами обсажена. Просто… Просто в тумане чувствуешь себя как-то иначе, что ли. Трудно объяснить, в чем это заключается, но ощущения какие-то другие…

Я уже на этой дороге отлично ориентировался: вижу, что по пути прошел, скоро дорога повернет налево, а там и городок покажется… конечно, если туман разойдется. Позавчера такой вот утренний туман и городок накрывал. Хотя сегодня так вряд ли будет: видно, что туман редеет, полосы чистого пространства все шире, а полосы тумана – все уже…

И вот на одном из «чистых» участков я краем глаза и заметил некое шевеление сзади. Причем шевеление, можно выразиться, крупное – уж никак не одинокий прохожий. Большое, высокое, темное пятно приближается к «чистой» полосе…

Я, конечно, не запаниковал и за деревья прятаться не кинулся: видывали виды… Это не идущий человек и даже группа людей, здесь что-то другое, так что не стоит пороть горячку. Кукан с карасями у меня был в левой руке, так что я просто-напросто «шмайсер» свой трофейный чуть передвинул на ремне, взялся за рукоятку – а затвор у меня и так заранее взведен. Движется это пятно прямо посередине дороги, и кроме него ничего и никого на дороге нет, ни справа, ни слева. Бывали переделки и похуже… К тому же уже начинает просматриваться, что больше всего это похоже на одноконную повозку – а значит, скорее всего, кто-то из окрестных крестьян ни свет ни заря двинул в городок по каким-то своим неотложным надобностям. А может, и наша повозка, армейская, может, наконец-то расщедрилась дивизия нам продуктов подбросить, давно пора, давно обещают…

Отошел я на обочину, встал спокойно. Чтобы меня заметили издали и не напороли глупостей. Всякое случается, какой-нибудь особо нервный обозник сдуру примет черт-те за кого и пальнет. Очень иных обозников тянуло на подвиги на незначительном отдалении от передовой…

Ну да, все верно – одноконная повозка. Тут я подсознательно отметил некую несообразность, словно бы неправильное что-то, но развить это в конкретные мысли не успел. Форменным образом разинул рот.

И было от чего. Это не крестьянская повозка, не армейская фура – катит по дороге самый настоящий экипаж, словно прямиком попавший сюда из фильмов о старинной жизни, как минимум дореволюционной, а то и постарше. Как его назвать точно, я и сейчас затрудняюсь сказать. Масса разновидностей была: фаэтон, ландо, коляска… Я – учитель географии, а не истории, так что в разновидностях этих до сих пор путаюсь безнадежно. Да и учитель я тогда был – одно название: только успел получить диплом, как выступил по радио товарищ Молотов, и мирная жизнь вместе с моими гаданиями, как у меня пройдет мой первый урок, рухнула в тартарары…

Одно несомненно: экипаж барский. Не извозчичья пролетка и не простенькие дрожки – и того и другого я в Польше уже насмотрелся. Четырехколесный, небольшой, изящный такой, синий с черными крыльями, без козел для кучера, правит сам седок. Конь, сразу видно, земельку не пахал и крестьянские телеги не таскал: красавец, ухоженный, сбруя из темно-вишневой кожи, усыпанной блестящими бляшками и прочими цацками, над оглоблями большие фонари в красивой кованой оправе…

А в экипаже – девушка. Одна. Оказавшись на свободном от тумана куске дороги, она меня тут же увидела, но не похоже по лицу, чтобы испугалась. Спокойно натянула поводья, конь остановился метрах в трех от меня. И на какое-то время – тишина и неподвижность. Она смотрит на меня, я смотрю на нее.

Красавица – боже ж ты мой… Видывал я красивых полячек, но такую… И не просто красавица. У меня, как у человека с высшим образованием, в голове моментально промелькнуло слово «порода». Вот именно. Как выражаются сами поляки, шляхтянка с кости и крови. Голова гордо посажена, осанка… Порода.

Светловолосая, глазищи синие, личико… Вульгарно выражаясь, все отдай, и мало. Красота такая, что тоска берет, и сердце куда-то ухает. Такое чудо – да посреди войны…

Вот только прическа у нее насквозь странная, я такие до сих пор видел опять-таки только в кино из старинной жизни или на портретах. Волосы расчесаны на прямой пробор, собраны на затылке в замысловатый красивый узел, а по щекам – завитые локоны. Ей идет, очень идет, но сейчас так не носят. Невероятно старомодная прическа. Я, повторяю, не учитель истории, но, казенно выражаясь, культурный багаж имеется: фильмы, театр, книги с портретами и иллюстрациями… Не вдаваясь в тонкости, в которых и не разбираюсь особенно, я бы свои впечатления выразил примерно так: похожие прически носили приблизительно в пушкинские времена. У Натальи Николаевны Гончаровой на знаменитом портрете очень похожая. Я и тогда думал примерно так, а теперь окончательно в этом мнении утвердился, после… Ну, не буду забегать вперед.

И голубое платье у нее странное. Опять-таки невероятно старомодное: до пола, с пышными рукавами, определенно дорогое, красивое – но и платья такие я видел до того только в театре и в кино. И рождается у меня интересное наблюдение: и прическа, и платье, и экипаж прекрасно сочетаются друг с другом, но вот ни с чем окружающим не сочетаются решительно. Не носят сейчас ни таких причесок, ни таких платьев. Экипаж… Вот тут вполне может быть. Вплоть до войны польское панство на подобных преспокойно раскатывало… но одевались-то уже иначе! И причесывались не так!

А главное – неоткуда ей взяться. Немцы, когда пришли, немало панов шляхты выставили из их имений без всяких церемоний – но некоторые все же усадьбы свои сохранили. Но это все где-то далеко, в других местах, а здесь, во всем повяте, мне точно известно, нет ни единой панской усадебки, хотя бы захудалой. Даже особо зажиточных крестьян по пальцам пересчитать можно: земли скудные, хозяйства невеликие, бедноватые места. И вдруг неведомо откуда – такая… Откуда ж она взялась-то?

Вот это все, что я сейчас рассказываю неторопливо и подробно, все мои тогдашние впечатления и удивленные мысли уложились в какие-то секунды. Не особенно я тогда размышлял, не особенно и вдумчиво удивлялся – просто таращился на нее, как баран на новые ворота. И крутилось в голове: в чем же несообразность, про которую я сразу подумал?

Она улыбнулась, окинула меня взглядом – знаете, как такие это умеют: лукаво, смешливо, так что сердце окончательно куда-то ухает и в голове кружится. Прищурилась: