Наталья Александрова - Легенда о «Ночном дозоре»

На лице охранника промелькнуло сомнение – с одной стороны, Лику он знал, поскольку видел достаточно часто. Лика была посредником – весьма полезным для мадам Выпетовской человеком. Среди клиентов она была своя – посещала те же салоны красоты, те же фитнес-центры, рестораны и клубы, была завсегдатаем всевозможных модных тусовок и закрытых вечеринок. Страшно общительная, она быстро сходилась с незнакомыми людьми, хотя в тех кругах, где она вертелась, все были хотя бы шапочно знакомы. Лика быстро заводила подруг, напрашивалась вроде бы случайно в гости, а придя в дом, начинала расхваливать интерьер и вкус хозяйки.

– Все прекрасно, – говорила она. – Все подобрано с таким вкусом! Но вот тут я бы, пожалуй, повесила какой-нибудь пейзаж. А вот здесь – поставила лампу. Или бронзовую статуэтку. Или несколько фигурок из фарфора…

Хозяйка тут же увлекалась плодотворной идеей, а Лика предлагала свои услуги, то есть попросту сводила ее с мадам Выпетовской. За это та платила Лике приличный процент с каждой проданной вещи.

Правда, в последнее время Лика решила, что этот процент – слишком скромная награда за ее труды и способности и начала приторговывать на собственный страх и риск.

– Я доложу… – неуверенно произнес охранник.

– Да что там докладывать! – Хрупкая, субтильная Лика оттолкнула охранника и ворвалась в кабинет.

Правильнее было бы сказать кабинетик – небольшое, очень скромно обставленное помещение – стол из обычного ореха, а вовсе не ослепительной карельской березы, стеллаж и вовсе простой, заполненный солидными немецкими каталогами и альбомами по живописи. На стене против стола висел не Шишкин и не Айвазовский, а картина когда-то маститого советского художника, вышедшего нынче из моды едва ли не навсегда – крупная краснощекая девочка в бумазейной рубашке и синих сатиновых шароварах смотрит в распахнутое окно с улыбкой, полной идиотического оптимизма. За окном, как водится, полыхает куст неизбежной сирени. Называлась эта оптимистическая картина не то «Утро в Подмосковье», не то «Рассвет на Клязьме», а может, и вовсе «Заре навстречу».

Кабинет не производил на посетителей особого впечатления, большое впечатление производила сама мадам Выпетовская – крупная шатенка всегда в строгих английских костюмах. Волосы – длинные и густые – были закручены в тяжелый гладкий узел, узкие губы едва тронуты розовой помадой. Особенно обращали на себя внимание глаза мадам Выпетовской. Глаза эти могли глядеть на мир и на то, что перед ними, совершенно по-разному, в зависимости от обстоятельств.

Богатым клиентам мадам смотрела прямо в лицо честными прямодушными глазами. Конкурентам вежливо улыбалась, при этом в глазах проявлялись твердость и несгибаемое упорство, и бывали случаи, когда человек, поглядев в глаза мадам, считал благоразумным уйти с ее дороги без боя.

На свой обслуживающий персонал мадам вроде бы вообще не глядела, однако прекрасно знала, кто и чем в данный момент занимается. Ее боялись.

Лика влетела в кабинет и без разрешения опустилась на стул, оттого, что ноги ее не держали. Мадам говорила по телефону, отвернувшись от двери, быстро закончила разговор и взглянула на Лику. Глаза ее глядели сурово.

– Ну? – спросила она, не утруждая себя приветствием – они с Ликой были старые знакомые и незачем было изображать вежливость, которую можно приберечь для клиентов.

– Ты еще спрашиваешь! – накинулась на нее Лика, порывисто вскочив с венского стула. – Ты еще имеешь наглость делать вид, что ничего не случилось!

– Короче, – приказала Александра Николаевна, – мое время стоит дорого.

Этой фразой она хотела поставить Лику на место, но добилась обратного результата. Лика взяла себя в руки, оглянулась на дверь, подошла совсем близко к столу и процедила:

– Дорого? Конечно, дорого! А мне оно вообще обошлось в кругленькую сумму!

– О чем это ты? – процедила Выпетовская. В глазах ее, однако, мелькнуло беспокойство.

– Те две картины, ранний Евлампий Творогов, как ты мне говорила, – они откуда?

– Что значит – откуда? – Выпетовская откинулась на стуле. – В честь чего это я должна давать тебе отчет, откуда я беру вещи на продажу? Будь спокойна – это подлинный Творогов, эксперт из Русского музея подтвердил!

– Не знаю ничего про твоего эксперта, может, он полный болван, а может, ты его подкупила, но только ты мне продала вместо Творогова двух гребаных голландцев! – Лика помахала мятой бумажкой, где были записаны фамилии со слов Алисы Прытко, естественно, немилосердно перевранные.

– Чушь! – Выпетовская и бровью не повела. – Ты ничего не понимаешь в живописи, а берешься судить!

– Кабы я, – злорадно рассмеялась Лика, – если бы я разбиралась в живописи, я бы к тебе и близко не подошла! Картины авторитетный человек опознал! Из Эрмитажа!

– Кто? – отрывисто спросила мадам, прикрыв глаза веками, чтобы не показать интенсивную работу мысли.

– Крестовоздвиженский! – выбросила Лика свой козырь.

Мадам сжала кулаки – имя Ивана Филаретовича Крестовоздвиженского ей было хорошо знакомо. Старик являлся глубочайшим знатоком в своей области и славился тем, что никогда не ошибается.

– А ты знаешь, что я продала эти чертовы картины Алисе Прытко! – вскричала Лика со слезой в голосе. – Картины ценой по пять тысяч каждая я продала ей за сто!

– Вот как? – Выпетовская подняла тщательно выщипанные брови. – А у меня ты их купила по восемьдесят. Захотела свой гешефт сделать – вот и получила!

– Ах ты стерва! – Лика попыталась выцарапать Выпетовской глаза, но через стол это оказалось трудновато.

– В общем так, – мадам встала и в упор поглядела на Лику, – я знать не знаю никакой Алисы Прытко. В жизни ее не видела и даже имени ее не знаю. Если бы ты меня с ней напрямую свела – тогда другое дело. Ты же сама захотела иметь с ней дело, а жадность, как известно, до добра не доводит.

– Забери картины назад и верни деньги!

– И не подумаю. – Выпетовская была тверда, как гранитная скала. – Что сделано, то сделано. В следующий раз будешь знать свое место. Твое дело – свести меня с клиентом и получить потом свой процент. Ты же решила подзаработать самостоятельно. А для этого, милая, нужны мозги и характер. Не твои, дорогуша, мозги и не твой характер! Ты же умеешь только по парикмахерским да косметическим салонам болтаться, так что поделом тебе…

– Но я же брала те картины у тебя!

– А кто об этом знает? – холодно возразила мадам. – Договора никакого мы с тобой не оформляли, так ведь? Так что я, дорогуша, ничего подтверждать не стану. Так что иди себе по-хорошему, пока я Валентина не крикнула.

– Ах ты! – Лика зашипела от возмущения. – Ну смотри! Деньги Алисе я отдам, что уж теперь делать. Но и тебе так просто это с рук не сойдет. Говоришь, мозгов у меня нету и характер не тот? Ничего, как-нибудь и с такими мозгами проживу! Еще посмотрим, кто из нас будет смеяться последним! Думаешь, молчать про это буду? Всех знакомых сегодня же обзвоню, всех предупрежу, что твои картины – поддельные. Экспертов найду настоящих! Не твоих, на корню купленных, которые любую мазню за Айвазовского подпишут! Вот и пускай они с тобой разбираются! Там такие люди в клиентах ходят – это не то что со мной, они тебя мигом в порошок от запора сотрут! Ты их за лохов держала, думала – не догадаются, так теперь посмотрим, кто из нас лох!