Дина Оттом - Двери в полночь

Я медленно составляла кусочки картинки в одно целое. Очень медленно и очень осторожно, боясь, что мой мир в любую минуту может рухнуть.

— Это были спланированные удары по Институту, так?

Шеф мрачно кивнул. Он не смотрел на меня все это время.

— А при чем здесь я?! — Мой голос сорвался на крик. — При чем здесь она?! Ведь я никто! Почему они решили ударить по мне?! Она просто пострадала зря!

Шеф глубоко вздохнул, сощурился, будто примериваясь, и задумчиво закусил верхнюю губу.

— Чирик… — тихо начал он. — Чирик… Это был удар не по тебе.

Я непонимающе качнула головой:

— Не по мне?..

— Это был удар по Оскару. Чирик, твоя мать работала на нас. В группе Оскара.

Я оторопело слушала рассказ Шефа о событиях почти тридцатилетней давности. Мой с таким трудом составленный мир разлетелся вдребезги.

— Твоя мать была эмпатом. Довольно сильным. Ее нашел и завербовал Оскар — как оно обычно и бывает. Она быстро развивалась, доросла до того, что он забрал ее к себе в группу, они тогда еще часто работали «в поле». Все бы ничего, но она в него влюбилась… Ужас в том, что чувство оказалось взаимным. Ужас — потому что ее глушило в его присутствии. Она переставала чувствовать и группу, и туман… Это все я узнал уже позже, они скрывали, боясь, что я переведу ее в другую группу или вовсе сниму с работы…

Он сделал паузу, чтобы прикурить новую сигарету от кончика старой.

— И вот она однажды не услышала возмущение тумана. И попала в лапы Представителя. Я говорил тебе, еще давно, что человек — лекарь или эмпат — не может с ним справиться. Не знаю уж, как Оскару удалось ее отбить, но он смог это сделать. Она ужасно пострадала. Он привез ее в госпиталь на себе, сутки было непонятно, что с ней дальше будет, выживет ли она.

Поймав мой осознающий взгляд, Шеф кивнул:

— Да, это и была та самая «автокатастрофа», о которой она говорила.

— Но это звучало так искренне!

— Послушай, — Шеф отвернулся и опустил голову. — Сейчас я скажу тебе неприятную вещь. Мы секретны. Чир, более чем. Мы не могли допустить ошибки. А работать она больше не могла — нигде и никак. Никакой утечки информации нельзя было допустить. И мы… Я. Лично я приказал стереть ее память.

Пару секунд я смотрела на него, не шевелясь:

— Жестоко.

— Да, — он пожал плечами. — Такие условия, такая работа. Ее травма повлекла за собой лишение способностей. Поверь, в другой ситуации я бы избежал этой меры, но тут… Я ценил ее и знал, что она значит для Оскара. Но выбора не было. Когда опасность миновала, ее перевезли в обычную больницу прежде, чем она очнулась. Там уже все было привычно… Она ничего не вспомнила.

— И его?..

— И его. Он мотался туда, к ней. Не входил, конечно, а просто стоял в коридоре, но она его не узнала. Однако состав не идеален, какие-то отрывки все равно остаются. Сны, одни слова кажутся более привычными, чем другие. Пришлось составить ей огромную «легенду» — нашли человека, который сказался ее научным руководителем в институте, объяснил, что она занималась мифами и легендами, поэтому и привыкла ко всякой чертовщине… Она жила обычной жизнью. А потом встретила своего мужа. Все это время Оскар следил за ней.

Я вздрогнула:

— Все эти годы?!

— Да. Практически. Помимо своей основной работы. За ней и за тобой…

Он снова сделал паузу, собираясь с мыслями.

— За мной?..

Шеф невесело ухмыльнулся:

— А как ты думаешь, кто вызывал скорую, когда ты первый раз превратилась? Когда он заявился ко мне со словами, что ты оборотень… О, это было уже слишком. Но оставить тебя без присмотра — ты же видела, что с тобой творилось, это было невозможно. И мы решили делать вид, что ничего не происходило. Что ты просто… просто девушка.

Мне показалось, что я вижу только вершину айсберга и, даже если Шеф сейчас расскажет мне все, все равно останется ощущение, что это только полуправда или четвертьправда, а вокруг меня только вранье и недоговорки.

— Но сказать оказалось проще, чем сделать. Даже для меня. Что уж с ним творилось… По мере превращения и изменения организма ты менялась и внешне — сама заметила. И все больше стала походить на мать. Представь, что он чувствовал, — Шеф придавил в пепельнице окурок. — Каждый день видеть женщину, которую когда-то любил! Тут недолго и умом тронуться. Вот и сматывался от тебя иногда, предоставляя мне со всем разбираться.

Человек, которого я искренне и беззаветно любила, любил мою мать. И видел во мне ее. Боги, дайте сил…

Шеф молчал, ожидая, пока я уложу все в голове. Он все еще придерживал меня за плечи, и я послушно опиралась на него. До меня вдруг дошло, что в этом мире у меня больше никого нет…

Я вспомнила отца. Бледный силуэт, который я больше никогда не видела с той ночи, как он ушел. Что я скажу ему? Он простой человек, далекий от всего этого. И тут сердце у меня сбилось с ритма:

— А Оскар не?!..

— Нет, — Шеф убежденно покачал головой. — Он тебе не отец.

— Но…

— Чирик, — он вздохнул и, повернувшись, посмотрел на меня мягко и сочувственно, — я понимаю, что тебе бы этого хотелось. Но он не твой отец.

Он помолчал.

— Он проверял. Но, может быть, он единственный, кто сейчас полностью тебя понимает.

Я поспешно кивнула, стараясь дать понять, что все нормально. Почему-то стало удивительно обидно, что этот человек — это существо, — которое могло бы быть мне самым близким человеком на земле, совершенно мне чуждо. Наверное, я просто нуждалась в ком-то.

— Есть еще кое-что.

— Что еще? — произнесла я глухо, разглядывая ворсинку на ковре под ногами.

— Тот, за кем была замужем твоя мать, — тоже не твой отец, — Шеф пожал плечами. — Вот такая Санта-Барбара.

Я прикрыла глаза и ничего не сказала. Моя привычная жизнь, насколько привычной она могла быть после всего, несколько раз восстала из пепла и снова взорвалась за последние пару часов. Мне надо было строить ее заново, проводить новые логические цепочки — а у меня просто не было сил. Я устало кивнула:

— А кто отец?

— Не знаю.

— Не верю.

— Правда не знаю, — Шеф обернулся ко мне, — честное слово.

Этот полудетский оборот вдруг показался мне таким неуместным, таким забавным, как будто нам лет по пять и мы сидим в песочнице. Я рассмеялась. И смеялась, и смеялась, и все никак не могла остановиться… Шеф легонько шлепнул меня по щеке и протянул сигарету. Я взяла ее и рухнула обратно на кровать — спина перестала держать.

— Я знаю, всего много, — Шеф оглянулся ко мне, опираясь на постель. Лицо его легко озарилось угольком сигареты. — Но так уж получилось. В других обстоятельствах ты бы просто ничего не узнала. Или узнала позже, когда пришло бы время. Но сейчас может быть важна каждая деталь…

Я медленно кивнула, выпуская в потолок дым. Во мне все еще было пусто. Во мне все еще ничто не могло удивиться. Мысли теснились в голове, одна цеплялась за другую, и в итоге я никак не могла нащупать что-то важное… Наконец оно выступило вперед: