Бенджамин Перси - Красная луна

Уильямс твердой рукой сжимает пистолет. Интересно, каким его сейчас видит ликан? Огромная фигура, заслонившая свет лампочки. Пистолет все ближе, все огромнее, отчетливо виден черный патронник. Когда Чейз нажмет курок, тот щелкнет, будто чиркнули спичкой, и из ствола вылетит пуля. Но ликан ее полета не увидит.

Видеозапись распространяется, как вирус. Кому-то удалось протащить в одиночную камеру смартфон, и Джереми Сейбер сумел записать и загрузить в Сеть пятиминутное обращение. Его едва можно узнать: изображение очень плохого качества, волосы коротко острижены, щеки ввалились, а лицо осунулось. Не человек, а привидение.

— Мне нечего терять. У меня нет политических амбиций, я не хочу разбогатеть или захватить власть, — говорит Джереми тихим, но твердым голосом; его то и дело одолевают приступы кашля. — Поэтому, пожалуйста, выслушайте меня. Соотечественники, вы должны сопротивляться! Просто обязаны! Нельзя уступать и подчиняться. Ни в коем случае не позволяйте делать из вас козлов отпущения. Знаете, сколько случаев нападений ликанов на людей регистрируется в нашей стране ежегодно? Десять-одиннадцать. Акулы и те нападают чаще. А как власти обращаются с нами? Они считают нас страшной угрозой? Очень хорошо! Тогда давайте будем соответствовать их представлениям. Боритесь! Нанесите ответный удар, укусите своего соседа! Нас считают экстремистами? А разве опубликование списка ликанов в Интернете и упразднение законов, направленных против дискриминации, — это не экстремизм? Не преступление против человечества? Ведь ликаны — тоже люди. Мы с вами — люди.

Вскоре после этой речи появляются особые футболки, на груди большими черными буквами значится: «ЛЮДИ». Их раздают повсюду: в торговых центрах, на улицах, в учебных заведениях. В колледже Уильяма Арчера футболки распространяют в столовой и на почте. «Сегодня в полдень возле центрального здания объявляется общий сбор» — так написано на плакатах, нацарапано мелом на стене, напечатано в электронных сообщениях, которые рассылают всем подряд. Мириам запретила Клэр регистрироваться в «Фейсбуке», но Андреа показывает ей свою страничку. У всех теперь на аватарках фотографии с воздетыми кулаками, а в статусе указано: «Единение».

На горизонте бурлят серые и лиловые тучи: там, наверное, идет снег или дождь, но над кампусом небо чистое. Мэтью и Клэр присоединяются к огромной толпе студентов у центрального здания.

Мэтью выделяется среди остальных. И дело тут не во внешности, но в том, как он себя держит: он цельная натура и взрослее других парней — мужчина, а не мальчик. Мэтью берет ее за локоть, и сердце Клэр трепещет от его прикосновения, как обычно в последние дни. Рядом с ним она чувствует себя под защитой. А именно защита Клэр сейчас нужнее всего: ведь постоянно приходят письма с угрозами и какие-то зловещие типы наводят у секретаря справки о ней.

На улице холодно, и изо рта у всех вырываются клубящиеся облака пара. Журналисты уже наготове. Похожие акции протеста сейчас проходят по всей стране — в парках и на площадях. Но организаторы митинга в колледже Уильяма Арчера заранее поставили в известность все ведущие СМИ, а потому оказались сейчас в центре внимания. Толпу студентов взяли в кольцо многочисленные репортеры. На микрофонах и камерах видны эмблемы ведущих радиостанций и телевизионных каналов.

Никто не произносит речи, не скандирует. Толпа не двигается с места. Студенты просто молча стоят. А журналисты постоянно поправляют наушники и что-то наговаривают в микрофоны. Беспрестанно щелкают затворы фотоаппаратов. Люди покашливают, топают, чтобы согреться. До Клэр доносится голос знакомого паренька, они вместе ходили на математику. Длинные волосы, кожаные сандалии, на шее сзади татуировка в виде египетского креста. Он дает интервью, и камера целится в него, будто пушечное дуло.

— Неужели не понятно, мы хотим быть самими собой, только и всего. Мы хотим быть обычными, чтобы с нами обращались как со всеми. Нельзя, чтобы поведение нескольких человек определяло отношение к целой группе населения. Никому ведь и в голову не пришло ополчаться против тридцатилетних белых мужчин потому лишь, что именно этим параметрам соответствуют серийные убийцы Джеффри Дамер и Джон Уэйн Гейси. Мы не террористы, мы просто люди.

— Вы не считаете себя опасными?

— Я считаю, что все люди в принципе опасны. Точка. Но лично я не собираюсь никого кусать. Я не хочу никого кусать. Зачем мне это делать? Это нелепо. Только сумасшедшие так поступают, разве станет нормальный человек расстреливать школьников или подкладывать бомбу? Ликан ты или нет — неважно, тут важна природа человека. Не спорю, и среди ликанов встречаются злодеи. Как сказал как-то мой преподаватель, вообще человек по натуре своей — испорченное создание, все мы порочны — каждый по-своему.

— А как зовут вашего преподавателя?

— Алан Репробус. Профессор Репробус. Вот уж кто Человек с большой буквы.

— Он участвовал в организации этого мероприятия?

— Нет, — тихо отвечает студент после короткой заминки.

Над головой собираются темно-синие облака. На ступенях главного здания в просвете между репортерами Клэр различает еще одного парня из своей группы — светловолосого Фрэнсиса. Его легко узнать по привычной манере одеваться — строгие классические рубашка, пиджак и брюки, хоть стоит он довольно далеко. Фрэнсис смотрит прямо на них и что-то шепчет в телефон. Его рот напоминает черную дыру.

В университете Беркли протестующие собрались на центральной лужайке. Там же выстроились в линию полицейские в полной боевой экипировке — черных защитных бронежилетах, подчеркивающих мускулатуру блюстителей порядка. Полицейские сжимают дубинки обеими руками, словно доисторические копья. Один подносит ко рту громкоговоритель. Раздается пронзительный писк, а потом громовой голос велит собравшимся немедленно расходиться: все, кто останется, будут арестованы, любое сопротивление будет подавлено. Полицейский опускает громкоговоритель и ждет. Один студент подхватывает с земли рюкзак и бросается наутек. Остальные двадцать с лишним не двигаются с места. На самодельных картонных плакатах написано: «Хватит!», «Все люди равны!», «Долой дерьмовые законы!». Юноши и девушки держатся за руки. Они не трогаются с места, даже когда шеренга полицейских начинает наступать на них.

В Нью-Йорке сотня оппозиционеров разбила палаточный лагерь в Центральном парке, возле зоосада. Среди протестующих есть как ликаны, так и обычные люди: большинству около двадцати, жидкие бородки, шерстяные шапочки, армейские рюкзаки. Они намерены оставаться тут, пока правительство не удовлетворит их требования.