Энн Райс - Интервью с вампиром

«Я не могу ответить на все вопросы сейчас, – сказал я. – Поверь, я никогда не желал тебе зла. Если б у меня оставался выбор, я ни за что не потревожил бы тебя прошлой ночью!»

Вампир замолчал.

Юноша сидел, подавшись вперед, широко раскрыв глаза. Луи смотрел куда-то вверх, погрузившись в свои мысли и воспоминания. Молодой человек вдруг опустил глаза, словно из вежливости. Потом поднял взгляд, и опять отвел в сторону. На лицах обоих было написано глубокое страдание. Молодой человек собрался с духом и хотел было заговорить, но умолк, не произнеся и двух слов.

Луи изучающе посмотрел на него, тот вспыхнул и отвернулся, потом поднял голову и встретился с неподвижным взглядом вампира. Судорожно глотнул, но не отвел глаз.

– Ну как? – прошептал вампир. – Такую интересную историю вы хотели услышать?

Беззвучно отодвинув кресло, он подошел к окну. Юноша не шелохнулся, только смотрел на его широкие плечи и длинные складки плаща. Вампир, полуобернувшись, сказал:

– Вы не ответили. Вас интересует другое, не правда ли? Вы ведь пришли сюда взять у меня интервью для какой-нибудь программы на радио.

– Это неважно. Я выброшу кассеты, если захотите! – Молодой человек поднялся, заметно волнуясь. – Не стану утверждать, что понимаю все, о чем вы рассказываете. Это не так. Но то, что я понял… ни с чем не сравнимо.

Он нерешительно приблизился к вампиру. Тот, казалось, целиком поглощен происходящим внизу, на улице, но потом медленно отвернулся от окна, поглядел на юношу и улыбнулся – безмятежно, почти ласково. Юноше вдруг стало не по себе. Он засунул руки в карманы и вернулся к столу. Потом, вопросительно глядя на вампира, сказал:

– Может быть, мы продолжим? Пожалуйста…

Вампир скрестил руки на груди и прислонился спиной к оконной раме.

– Зачем? – спросил он. Юноша растерялся.

– Просто мне хочется узнать, что случилось потом. – Он пожал плечами.

– Ну ладно, так и быть, – согласился вампир все с той же улыбкой. Он подошел к своему креслу, уселся напротив и немного подвинул к себе диктофон:

– Замечательное изобретение… Итак, я продолжаю. Вы должны понять – все, чего я хотел теперь от Бабетты, это просто общения. Это желание было сильнее всего, кроме, пожалуй, физической жажды… жажды крови. Я так хотел, чтобы она поняла меня и откликнулась, что в этот миг особенно глубоко почувствовал свое странное одиночество. Наши прежние встречи были коротки, но ясны, как простое рукопожатие. Взять ее за руку. И отпустить на свободу, только и всего. Протянуть руку помощи в минуту отчаяния. А теперь мы были по разные стороны баррикад. В глазах Бабетты я превратился в чудовище и не знал, как это исправить, хотя сделал бы все что угодно. И тогда я сказал ей, что моя помощь пошла ей на пользу, а никакое деяние дьявола не может послужить добру, даже если он сам того хочет.

«Я знаю!» – ответила она, но этим хотела сказать, что теперь доверяет мне не больше, чем дьяволу.

Я попытался приблизиться к ней, но она отступила назад. Протянул руку, чтобы успокоить ее, но она сжалась, вцепившись в перила на крыльце.

«Ладно, – сказал я. Внутри у меня закипал ужасный гнев. – Зачем же ты дала мне убежище прошлой ночью? Почему сегодня ты пришла одна?»

– Я заметил тень лукавства на ее лице: у нее была причина, но она не хотела открывать ее мне. Она уже не могла говорить со мной открыто и свободно. Напрасно я об этом мечтал. Вдруг меня охватила слабость. Давно перевалило за полночь, я слышал, что Лестат прокрался в винный погреб за гробами. Пора было уезжать, и пора было… напиться свежей крови.

Но не голод был причиной этой слабости. Хуже. Я вдруг увидел, что эта ночь только звено в цепи тысячи других ночей, – бесконечной цепи, уходящей в невидимую даль; и путь мой пролегает сквозь вечную ночь, во тьме, под светом холодных и бездушных звезд. Слабость моя росла, а вместе с ней и тоска. Я невольно застонал. В огромной, безжизненной черной пустыне я стоял один. Бабетта – только призрак. Мне словно открылась страшная правда, которой я раньше избегал, потому что смотрел на мир глазами вампира. Влюбленными глазами я видел цвета и формы; влюбленно слушал пение и тишину, все бесконечное многообразие мира… Бабетта шевельнулась, но я не обратил внимания. Потом она вытащила из кармана большую связку ключей и пошла вверх по ступенькам крыльца. Пусть уходит, подумал я. «Посланец дьявола! Изыди, сатана! – шепотом повторил я ее слова и повернулся взглянуть на нее. Она словно примерзла к ступенькам, в ее широко открытых глазах застыло подозрительное и недоверчивое выражение. Она сняла со стены фонарь и держала его крепко, словно мешок с золотом. – Значит, ты думаешь, что меня послал дьявол?»

Она быстро переложила фонарь в левую руку, а правой сотворила крестное знамение. Я разобрал латинские слова. Она побледнела, дуги бровей поползли вверх; она увидела, что ничего не произошло. «Ты, верно, ждала, что я превращусь в горстку пепла? – спросил я, потом медленно приблизился к крыльцу и с тем же чувством отчуждения от всего на свете продолжал: – Или что провалюсь прямиком в преисподнюю? К дьяволу, пославшему меня к тебе? – Я был уже на подножии лестницы. – А что если скажу тебе, что не знаю о нем ровным счетом ничего, даже не знаю, есть ли он на самом деле или нет!»

Стоя один в ночи, я словно видел лик дьявола, в нем была эта страшная правда, он – объяснение всему, что случилось со мной. Вот о чем я думал тогда, но она не расслышала меня. Она не слушала меня так, как слушаете вы. Я понял, что дальше говорить бесполезно, отвернулся от нее и посмотрел на звезды. Я знал, что у Лестата уже все готово и в темноте он ждет меня, с экипажем. Снова посмотрел на Бабетту, и мне почудилось, что не она, а мой брат стоит на крыльце и тихим взволнованным голосом говорит что-то очень важное, но его слова затихают, не долетая до меня, как мышиный писк в огромном пустующем доме. Чиркнула спичка и вспыхнул свет. «Я незнаю, кто прислал меня – дьявол или нет! Не знаю, кто я! – закричал я Бабетте, оглушая сам себя. – Мне суждено дожить до конца света в неведении!» Передо мной снова загорелся огонь, но уже не погас; Бабетта зажгла фонарь и подняла его вверх. Из-за яркогопламени я не мог разглядеть ее лица. На мгновение я ослеп, а потом почувствовал сильный удар в грудь, потерял равновесие и упал. Фонарь врезался в меня всей своей тяжестью, помноженной на силу броска, и осколки разбитого стекла рассыпались по каменным плиткам. Пламя обожгло мне руки и лицо. Из темноты донесся громкий крик Лестата: «Потуши его, сбей его с себя, идиот! Ты же погибнешь!» Через секунду он уже был рядом, хлопал меня курткой. Я лежал, прислонившись головой к колонне, обессиленный болью, но сильнее всего – тем, что Бабетта хотела меня уничтожить, и непониманием, кто же я есть на самом деле.