Юля Лемеш - Дозвониться до небес

– Корсет великоват. Или ты мелковата в районе бюста.

– Так и говори – сисек мало, – обозлилась я.

Интеллигентный Гоша ханжески поморщился.

Облачаясь для вечеринки, я успела вообразить, как новоявленный Георг проникся идеями вампиризма, прочитал тонну-другую книг, облазил Инет, не меньше месяца придумывал имидж, а потом через знакомых постепенно влился в готическо-вампирскую тусовку. И скоро понял, что ему и там не светит найти себе спутницу для романтических утех. Более того – наверняка он подкатывался ко всем незанятым девушкам и получил короткий однозначный отказ. А потом на него начали посматривать. Неодобрительно так. Почти с презрением. Зря они кочевряжатся, Гоша хороший, не красавец, но вполне привлекательный тип.

Мне стало его чертовски жаль. Конечно, я схожу с ним за компанию. Пускай народ обзавидуется, что у такого невзрачного Гоши есть такая суперная девчонка. От меня-то не убудет. Я его почти полюбила в тот момент. Как сильно неродного брата.

Вопреки моим ожиданиям, мы поехали не на такси. Мы по какой-то странной Гошиной прихоти должны были тащиться сначала в метро, потом по Невскому, потом еще минут двадцать. И всё – пешедралом. У меня ноги в новых туфлях. Мне уже плевать, что на них пялится каждый второй. А каждый первый – оглядывается на такую прикольную парочку. Пешеходы, на первый-второй рассчитайсь! Че, вампиров не видали?

Маленькая девочка, держась за руку отца, обезображенного низкой зарплатой, с восторженным испугом смотрела мне прямо в глаза. Я бы тоже так красиво «распахнула ресницы». Но они были не моими и сильно накрашенными. Поэтому взгляд у меня был как у Незнакомки на картине Крамского. И мне это начинало нравиться.

Все было бы славно – если бы туфли не норовили слинять с ног. Если бы Гоша не так явно упивался временной славой. Если бы я знала, зачем и куда мы идем.

– Ооо, Георг! Мои поздравления! Леди, вы просто неотразимы. – Мне впервые в жизни поцеловали руку.

Ощущение было настолько необычное, что я зажмурилась. А потом резко открыла глаза. Нежное движение языка по запястью закончилось вполне ощутимым укусом.

– Свежачок, – произнес низкий, с хрипотцой голос, несомненно принадлежащий женщине.

Я ее не рассмотрела. Но мне показалось, что она старше меня и заметно выше ростом. Вопреки обещаниям Гоши, нас в тот день дальше порога не пустили.

– Понимаешь, сегодня только для своих. Ты же заранее была против секса, – для убедительности прибавил Гоша, поглядывая на меня – вдруг огорчусь.

Я не обиделась, но мне стало любопытно, что там происходит. Остаток вечера и кусок ночи меня пичкали подробностями истории вампиров. Я не узнала ничего нового. Все уже было прочитано раньше. Но восторженное состояние Гоши меня почти умилило. Если бы ему довелось жить в те времена, когда в вампиров верили безоговорочно, он бы первым запирал двери на все засовы и трясся бы от ужаса, засыпая под одеялом из груды ядреного чеснока.

– Дело к ночи. Не хочешь по кладбищу прогуляться? – Гоша всполошился от моего вопроса.

– Ну тебя. Там заперто.

– Пошли на Красненькое. Там можно.

– Вот еще – тащится в такую даль, – трусливо отбивался он.

Жаль. Было бы прикольно постращать Гошу на кладбище. Но он остался верен себе – он снова играл в увлеченность, не более того. Иногда мне казалось – Гоша всегда стремится только к недостижимым целям. А если цель близко – слиняет моментально. Как и с мечтой затащить меня в постель. Я ни секунды не сомневалась, прояви я хоть каплю любовного пыла – он мигом слиняет. И этим самым мне он нравился. Честное слово.

Если вас угораздило пристраститься к азартным играм, существует не меньше ста восьмидесяти способов избавления от этой напасти. И ни один из них реально не работает. Поэтому просто решайте сами, на что вам потратить свою жизнь.

Без меня Арсению стало плохо. Он теперь знал, что нужно сделать, но не мог переступить черту. За которой была неизвестность. Бабка как-то сказала: «Ты встал на путь в неизвестность». Если быть точнее, она сказала: «Вы встали на путь…» Она тогда говорила и обо мне, но Арсений запомнил неправильно. Слово «неизвестность» в понимании Арсения могло означать только страшное и плохое. Но она же признавала, что номер телефона – «мир в кармане».

Неимоверно раздраженный, Арсений выглянул в грязноватое окно, за которым была ночь, усугубленная мелким поганым дождиком. Он перенастроил зрение и уставился в собственное отражение. На него смотрело гламурное, но не слишком доброжелательное лицо почти взрослого прожигателя жизни. Под глазами орехового цвета, крупными и немного испуганными, красовались заметные тени.

– И вообще зачем мне это знание? Что я должен с ним делать? – продолжал беситься Арсений, шикарным жестом задергивая занавеску, которая не согласилась с трагичностью момента и с треском лопнула.

Прореха испортила уютный вид комнаты, а заодно ухудшила и без того поганое настроение.

– Вот сцуко драное!

От звука собственного голоса стало еще противнее.

Невзирая на календарное лето, в комнатах было холодно как в склепе. Приходилось изредка включать котел и протапливать дом.

Иногда я шутила, что он экономит на молекулах чугуна в батареях.

Именно сегодня топить было лень. Но Арсений дошел до той степени раздражительности, когда плохая погода воспринимается как глобальное унижение таких слабаков, как он.

– И как мне теперь жить?

Одиночество, промозглая мерзлота и тотальная неуверенность в собственных силах привели к неожиданному результату. Арсений по-настоящему взбесился. Попинал батарею, вспомнил все ругательства, нашел старую футболку и, рыча, как собака, порвал ее на тряпки. Которыми, по его мнению, потом можно будет вытирать со стола. Схватил флакон застоявшейся туалетной воды и, злорадно ухмыляясь, вылил содержимое в унитаз.

– Туалетная, говоришь? Вот тебе!

Унитаз завонял вовсе не духами. Под шум спускаемой воды Арсений заскрежетал зубами.

Не зная, чего бы такого сделать плохого, он похватал с пола в ванной нестираные носки и кинул их в помойное ведро.

– Хрен вам, а не стирка!

На душе стало спокойнее. Арсений спохватился, выудил носки обратно. Проверил на наличие дыр. Целые носки бросил в стиральную машину. Вроде как маловато для нормальной стирки. Накидал в машину еще какой-то одежды. Включил режим стирки и понял, что настала пора решительных действий.

Отыскал в столе почти чистый лист бумаги и принялся выписывать все идеи, какие приходили в голову.

– Потом отредактирую. Комар носа не подточит. Главное – что? Главное – не ошибиться. Главное – проверить. Если эта бодяга сработает… Это же бомба! Это в сто раз мощнее бомбы. Эх, и почему она не могла помереть на год позже? Вот характер, решила помереть и померла.