Линкольн Чайлд - Танец на кладбище

Д’Агоста молча кивнул. Доктор открыл перед дамой дверь.

— Приходи опять, Диоген, — бросила тетя Корнелия через плечо. — Ты всегда был моим любимцем. Я рада, что ты наконец исправил свой ужасный глаз.

Когда «роллс-ройс» выезжал из ворот, прорезая светом фар клубы тумана, д’Агоста наконец не выдержал:

— Простите, Пендергаст, неужели вы действительно верите в этот вздор про оунга и зомби?

— Дорогой мой Винсент, я ничего не принимаю на веру. Я же не священник. Я опираюсь на факты и их возможное толкование. Вера тут совершенно ни при чем.

— Да, я понимаю. Но «Ночь оживших мертвецов» не имеет ничего общего с действительностью.

— Довольно категоричное высказывание.

— Но…

— Что «но»?

— Для меня совершенно очевидно, что со всем этим чертовым вуду кто-то пытается пустить нас по ложному следу.

— Очевидно? — переспросил Пендергаст, слегка приподняв правую бровь.

— А вы что, допускаете возможность, что мы имеем дело с настоящим зомби? — раздраженно спросил д’Агоста.

— Я бы предпочел пока воздержаться от комментариев. Вы, вероятно, помните ту известную строчку из «Гамлета»?

— Какую именно?

— «Есть много в мире, друг Гораций…» Дальше продолжать?

— Нет.

Откинувшись на роскошное кожаное сиденье, д’Агоста в очередной раз пришел к выводу, что разгадывать ход мыслей Пендергаста — занятие неблагодарное и бесполезное.

В девять утра Нора уже быстро шла по коридору пятого этажа, упорно глядя в пол и чувствуя себя солдатом, которого прогоняют сквозь строй. Правда, количество желающих выразить сочувствие заметно поуменьшилось — не то что два дня назад, когда они выскакивали из каждой двери.

Дойдя до своего кабинета, она повернула ключ в замке и быстро юркнула внутрь, заперев за собой дверь. Обернувшись, она увидела специального агента Пендергаста, стоявшего у окна и небрежно листавшего ее монографию. В углу на стуле сидел д’Агоста с синими кругами под глазами.

Агент поднял глаза.

— Простите за вторжение, но мне не хотелось, чтобы меня видели прогуливающимся по залам. Учитывая историю моих взаимоотношений с этим учреждением, я вполне могу ожидать, что здесь будут возражать против моего присутствия.

Нора бросила на стол сумку.

— Я получила результаты.

Пендергаст медленно положил монографию на стол.

— У вас усталый вид.

— Это не важно.

После поездки в Инвуд ей удалось немного поспать, но ночь она опять провела в музее, занимаясь гелевым электрофорезом ДНК.

— Разрешите? — спросил Пендергаст, указывая на второй свободный стул.

— Пожалуйста.

— Расскажите, что вам удалось обнаружить, — попросил агент, усаживаясь.

Вынув из сумки папку, Нора положила ее на стол.

— Но сначала я должна вам кое-что рассказать. Это очень важно.

Пендергаст кивнул.

— Позапрошлой ночью, когда я работала с амплификатором, в дверном окне лаборатории показался Феринг. Я побежала за ним по коридору, а он спрятался в одном из хранилищ.

Пендергаст внимательно посмотрел на нее.

— Вы уверены, что это был Феринг?

— У меня есть доказательства.

— Зря вы его преследовали, — решительно произнес Пендергаст. — А что произошло?

— Я знаю, что вела себя глупо. Но я действовала инстинктивно, не раздумывая. Он выманил меня из лаборатории. И с ножом гонялся за мной по хранилищу. Если бы не вошедший охранник…

Она не докончила фразу. Д’Агоста вскочил со стула со скоростью распрямившейся пружины.

— Сукин сын, — рявкнул он, сдвинув брови.

— А какие у вас доказательства? — поинтересовался Пендергаст.

Нора злорадно улыбнулась.

— Я порезала его куском стекла и исследовала образец крови. Это точно Феринг.

Открыв папку, она вынула оттуда графики электрофореза и дала их Пендергасту.

— Вот, посмотрите.

Пендергаст стал перелистывать страницы.

— Короче говоря, в образцах, которые вы взяли у… в моей квартире, была кровь двух человек. Одна принадлежит моему мужу. Другую я обозначила, как X. Образец X полностью совпал с метахондриевой ДНК матери Феринга. А также с образцом крови человека, который преследовал меня в хранилище. Следовательно, X принадлежит Ферингу.

Пендергаст медленно наклонил голову.

— Я так и думал, — вмешался д’Агоста. — Этот сукин сын жив. Сестра ошиблась или скорее всего намеренно солгала, опознавая тело. Поэтому и смоталась сразу. А медэксперт лопухнулся.

Пендергаст продолжал молча рассматривать графики.

— Можете оставить их себе, — сказала Нора. — У меня есть копии. И я на всякий случай спрятала образцы в холодильнике. С фиктивными этикетками, конечно.

Пендергаст убрал графики в папку.

— Нора, вы нам очень помогли. Ради Бога простите, что мы подвергли вас такой опасности. Я никак не ожидал, что он на вас нападет, особенно в музее. Мне очень жаль. Больше никаких экспериментов. Теперь мы займемся этим делом. Пока убийца не пойман, вы должны быть предельно осторожны. Ни в коем случае не оставайтесь в музее на ночь.

Нора взглянула в серебристо-серые глаза спецагента.

— У меня для вас есть еще кое-какая информация.

Он вопросительно поднял бровь.

— Я просмотрела последние статьи Билла. Он работал над темой жестокого обращения с животными в Нью-Йорке — петушиные и собачьи бои, жертвоприношения.

— В самом деле?

— В Инвуде есть небольшое поселение, известное как Вилль. Оно находится в глубине Инвудского парка и практически отрезано от города. Люди, живущие на Индиан-роуд, сообщали, что иногда из Вилля доносятся крики истязаемых животных. В дело вмешалось общество защиты животных. Его представитель, Эстебан, неоднократно выступал по этому поводу. Полиция провела беглое расследование, но ничего не подтвердилось. Но Билл этим заинтересовался. Он написал статью и продолжал работать над этой темой. Его последнее интервью было как раз с жительницей Инвуда, одной из тех, кто жаловался в полицию. Некто по имени Пицетти.

Д’Агоста подробно записывал.

По тому, как заблестели глаза Пендергаста, Нора поняла, что ее рассказ его заинтересовал.

— Вилль, — задумчиво повторил он.

— Похоже, нам понадобится еще один ордер на обыск, — пробормотал д’Агоста.

— Я уже была там вчера вечером, — сообщила Нора.

— Господи, Нора! Ну разве можно так рисковать. Предоставьте уж нам заняться этим делом.

Нора пропустила это замечание мимо ушей.

— В поселок ведет всего одна дорога, но я туда не пошла. Просто посмотрела на него с горы.

— И что вы там увидели?

— Ничего, кроме кучки ветхих домишек. Несколько огоньков в окнах, и больше никаких признаков жизни. Жутковатое место.

— Я загляну туда, потом поговорю с Пицетти, — пообещал д’Агоста.