Линкольн Чайлд - Танец на кладбище

— Почему мы рыщем здесь в темноте, как какие-нибудь гробокопатели? — спросил он.

— А мы и есть гробокопатели.

Еще хорошо, что Бертен остался дома. Он слинял в последнюю минуту, пожаловавшись на сердцебиение. Старичок был в полной панике из-за того, что Шарьер завладел несколькими его волосками. Но волосы д’Агосты жрецу уж точно не достались — быть лысым имеет свои преимущества. Лейтенант невесело усмехнулся. Потом вспомнил сцену, произошедшую на складе вещдоков, и помрачнел.

— Какого хрена требовал ваш дружок Бертен? Что еще за микстура?

— Это своего рода коктейль, которым он восстанавливает силы, когда слишком разволнуется.

— Коктейль?

— Что-то в этом роде. Лимонад, водка, раствор кодеина и леденцы «Веселый фермер».

— Что? Леденцы?

— Бертен предпочитает арбузные.

— Господи, только в Луизиане могли придумать такое.

— Насколько я знаю, это снадобье было изобретено в Хьюстоне.

Миновав бейсбольные площадки, они пролезли через дыру в сеточной ограде, прошли по целине и углубились в лес. Пендергаст включил навигатор. Его голубоватый экран призрачно осветил лицо агента.

— Так где находится эта могила?

— Она никак не обозначена. Но Рен подсказал, где ее искать. Поскольку садовник считался самоубийцей, хоронить в освященной земле кладбища его было нельзя. Поэтому его зарыли рядом с тем местом, где он был убит. В протоколе указано, что его могила находится рядом с Шораккопочем.

— С чем?

— Это камень, которым отмечено место, где Питер Минуит купил Манхэттен у индейцев племени манахата.

Пендергаст двинулся вперед, за ним потянулся д’Агоста. Они пробирались через чащу, спотыкаясь о торчащие из земли камни. Кто бы мог подумать, что на Манхэттене могут быть такие дебри. Земля то уходила вверх, то резко обрывалась вниз. Они перешли вброд узкий ручеек и форсировали несколько каменных гряд. Лес становился все гуще, деревья заслонили верхушками луну. Пендергаст включил фонарик. Пройдя еще с полмили по камням, они вдруг увидели большой валун в круге желтого света.

— Это Шораккопоч, — объявил Пендергаст, сверившись с навигатором.

Он осветил фонариком бронзовую пластинку, привинченную к валуну. Она гласила, что на этом месте в 1626 году Питер Минуит купил у местных индейцев остров Манхэттен, заплатив за него товарами на общую сумму 60 гульденов.

— Неплохое вложение, — заметил д’Агоста.

— Не скажите, — возразил Пендергаст. — Вложи он тогда 60 гульденов под пять процентов годовых, сейчас накопилась бы сумма, во много раз превышающая сегодняшнюю стоимость Манхэттена.

Пендергаст направил фонарик в темноту.

— По нашим сведениям, тело было захоронено на расстоянии двадцати двух родов к северу от тюльпанного дерева, которое когда-то росло рядом с камнем.

— А пень от него сохранился?

— Нет. Дерево было спилено в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Но Рен отыскал старую карту, на которой дерево обозначено в восемнадцати ярдах к юго-западу от памятника. Я ввел эти данные в навигатор.

Пендергаст зашагал в юго-западном направлении, все время сверяясь с навигатором.

— Здесь.

Он повернул на юг.

— Один род равен шестнадцати с половиной футам. Стало быть, двадцать два рода составляют триста шестьдесят три фута.

Спецагент нажал несколько кнопок на навигаторе.

— Следуйте за мной.

Пендергаст опять углубился в лес, полностью растворившись в темноте. Вскинув на плечо тяжелую сумку, д’Агоста поплелся за ним. От Спатен-Дайвила тянуло запахом болот и сырой земли. Вскоре между деревьями засветились огни небоскребов Ривердейла, возвышавшихся по ту сторону реки. Лес вдруг резко кончился, и они вышли на покрытую галькой отмель. Впереди крутилась в водоворотах река. В ее бурных, покрытых рябью водах, сверкая и переливаясь в темных волнах, отражались огни Гудзоновской автострады и близлежащих домов. Над водой низко стелился клочковатый туман, из-за которого доносился тарахтящий звук.

— Подождите минутку, — тихо сказал Пендергаст, останавливаясь у кромки леса.

По Спатен-Дайвилу медленно шел полицейский катер, освещая прожектором берег. Его призрачный силуэт то появлялся из клубящегося тумана, то исчезал вновь. Они успели припасть к земле как раз в тот момент, когда луч прожектора выхватил из темноты место, где они только что стояли.

— Господи! — пробормотал д’Агоста. — От своих же ребят скрываюсь. С ума сойти можно.

— У нас нет другого выбора. Вы представляете, сколько времени потребуется, чтобы получить разрешение на эксгумацию тела, которое похоронено не на кладбище, а в общественном месте, тем более что у нас нет свидетельства о смерти и все, чем мы располагаем, — это несколько газетных статей.

— Ладно, нам не впервой.

Поднявшись, Пендергаст вышел из-под деревьев, пересек узкую полоску травы и остановился у края галечной отмели. Вдали, за утесами, возвышалась архаичная церковь Вилля. Ее длинный шпиль торчал из-за деревьев, словно клык, верхние окна светились тусклым желтым светом.

— Здесь, — сказал Пендергаст, останавливаясь.

Д’Агоста оглядел каменистый берег.

— Не может быть. Кто будет хоронить покойника на таком открытом месте?

— Здесь легче копать. А сто лет назад на той стороне еще не было никаких домов.

— Прекрасно. И как же мы будем его откапывать на глазах у всех?

— Как можно быстрее.

Вздохнув, д’Агоста открыл мешок и вынул оттуда лопату и кирку. Пендергаст привинтил к металлоискателю ручку, надел наушники и, включив устройство, стал водить им по земле.

— Здесь полно металла, — объявил он.

Спецагент медленно пошел вперед, обшаривая землю металлоискателем. Прочесав футов пять, он повернулся и пошел назад.

— Я слышу отчетливый сигнал вот здесь. На глубине двух футов.

— Двух? Не слишком-то глубоко.

— Рен говорил мне, что с момента погребения эрозия почвы в этом районе составила около четырех футов.

Отложив металлоискатель, Пендергаст снял пиджак и повесил его на ближайшее дерево. Потом взял кирку и с неожиданной резвостью стал долбить землю. Д’Агоста надел рукавицы и стал отгребать грязь и гальку.

Приглушенный рокот возвестил о возвращении полицейского катера. На берег упал луч прожектора. Д’Агоста растянулся на земле, рядом рухнул Пендергаст. Когда катер прошел, он поспешил подняться.

— Вот уж некстати, — посетовал он, отряхиваясь и снова берясь за кирку.

Прямоугольная яма становилась все глубже — двенадцать дюймов, восемнадцать. Отбросив в сторону кирку, Пендергаст встал на колени и стал работать небольшой лопаткой, отгребая землю, которую д’Агоста потом отбрасывал лопатой. Из ямы шел резкий запах соленой морской воды и перегноя.