Джон Адамс - Нежить

…Ты только, красотка, вернись домой, буду ждать с бутылкой и ружьем под рукой. Буду ждать в темноте тебя, тебя, красотка, красотка моя…

Когда Иисус сказал, что вы будете там, будете ли вы там? Никто из нас не знает, какой ему отпущен срок, так что будете ли вы там…

…президент подчеркнул, что инициатива исходит…

…каждое утро — это зерна нового помола. Для меня, для тебя, для всех, потому что каждый день мы начинаем жизнь сызнова.

Вот так оно и продолжалось, волна накатывала за волной, потрескивание, шипение, музыка, слова, а я ехал себе и ехал весь день, катил себе по проселкам. Просто ехал, куда глаза глядят.

К югу народ становится все общительнее и разговорчивее. Зайдешь в придорожную забегаловку, спросишь кофе, а тебе не просто его принесут — обязательно что-нибудь скажут, спросят, улыбнутся, кивнут.

Наступил вечер, и я сидел в кафе, на тарелке лежали жареная курятина, капуста и картошка, и официантка улыбалась мне. Еда казалась безвкусной, но, наверно, кафе тут ни при чем, это со мной что-то не то.

Я вежливо кивнул в ответ на улыбку, которую официантка поняла как просьбу долить мне кофе. Кофе горчил, и это мне понравилось. Не сама горечь — по крайней мере, хоть какой-то вкус разбираю.

— Вот смотрю я на вас и думаю, что вы наверняка профи в своем деле, — произнесла официантка. — Могу ли я узнать, кто вы по профессии?

Так и сказала, слово в слово.

— Разумеется, можете, — ответил я.

Что-то на меня накатило, какая-то одержимость, я почувствовал, что заважничал, напыжился и выражаюсь не то как У. С. Филдс, не то как Чокнутый Профессор (толстый, а не в исполнении Джерри Льюиса, хотя вообще-то на самом деле для своего роста я тощий и мне не мешало бы поправиться на несколько фунтов).

— Собственно говоря, я… антрополог и направляюсь в Новый Орлеан на научную конференцию, где буду выступать с докладом, участвовать в дискуссиях и всячески тусоваться с коллегами.

— Я так и решила, что вы ученый, — откликнулась официантка. — Ну, или зубной врач. Вид у вас такой.

И снова улыбнулась. Я подумал: остаться, что ли, в этом городишке насовсем, каждый вечер и каждое утро ходить в эту забегаловку. Пить их горчащий кофе, смотреть, как эта девушка улыбается мне, — и так, пока не закончатся деньги, не иссякнет кофе, до скончания века.

Я оставил ей щедрые чаевые и двинулся дальше на юго-запад.

Ни в Новом Орлеане, ни в его окрестностях не нашлось ни единого свободного номера. Что вы хотите, джазовый фестиваль, все занято. Спать в машине по такой погоде было бы слишком жарко, но, даже рискни я приоткрыть окно и всю ночь мучиться от жары, все равно такая ночевка небезопасна. Новый Орлеан — отличный город, чего не скажешь о многих городах, где я живал, однако спокойным и благополучным его никак не назовешь.

Я потел, вонял, кожа зудела. Хотелось вымыться и поспать, отключиться от мира.

Вместо этого я тщетно колесил от одного убогого отельчика к другому, пока наконец не подкатил на парковку отеля «Мариотт» — я знал, что рано или поздно сдамся и так и поступлю. «Мариотт» на Канал-стрит. Я точно знал, что один номер у них есть, зарезервирован, и документ у меня был с собой, в кожаной папке.

— Мне нужен номер, — сказал я портье за стойкой.

Эта дама на меня даже взглянуть не пожелала.

— Свободных мест нет и не будет до вторника, — отрезала она, не поднимая глаз от клавиатуры.

Мне необходимо было побриться, вымыться, отдохнуть. Ну что такого страшного она мне скажет в худшем случае? «Вы уже заняли номер?»

— Видите ли, мне уже зарезервирован номер, от университета. На фамилию Андертон.

Тут она кивнула, пробежалась пальцами по клавиатуре и уточнила:

— Джексон Андертон?

Выдала мне ключ от номера, и я внес часть оплаты. Потом она показала мне, где лифты.

Около лифта со мной заговорил смуглолицый коротышка — с ястребиным носом, волосы завязаны в хвост, на лице седая щетина.

— Вы Андертон из Хоупвелла? — уточнил он. — Мы с вами соседи. По публикациям в «Антропологических ересях». — На нем была футболка с надписью: «Антропологам врут, а они все равно делают свое дело».

— Правда? — вежливо переспросил я.

— Именно. Меня зовут Кэмпбелл Лак. Университет Норвуда и Стритема. Бывший политех Северного Кройдона, Англия. У меня доклад об исландских привидениях.

— Приятно познакомиться вживую. — Я пожал ему руку. — А по выговору не скажешь, что вы лондонец.

— Так я брамми. Из Бирмингема, — уточнил он. — Кстати, никогда раньше не встречал вас на подобных мероприятиях.

— Это мой первый выход в свет, — объяснил я.

— Тогда держитесь за меня, я вас возьму под крыло, — предложил он. — Помню, как сам впервые оказался на конференции, так у меня натурально поджилки тряслись, все думал, как бы чего не сморозить. Сейчас к стенду, потом разбежимся по номерам, распакуемся, сполоснемся. А потом… Со мной на самолете летела целая куча детишек. Честное благородное. Одного тошнит, другой обгадился, и так по кругу. Ревели одновременно не меньше десятка сразу. Устал я.

Мы подошли к стенду конференции, взяли наши значки и программы.

— Не забудьте записаться на прогулку с привидениями, — напомнила улыбающаяся дамочка у стенда. — Каждый вечер прогулка с привидениями, специальный тур по Новому Орлеану, набор в группу не больше пятнадцати человек, так что спешите записываться!

В номере я помылся, кое-как постирал одежду в ванне, развесил на просушку. Смены у меня не было.

Потом сел голым на кровать и принялся листать бумаги, обнаруженные в портфеле Андертона. Просмотрел его доклад, но не вчитывался — голова не работала. Однако в папке был не только доклад.

На обороте пятой страницы, на чистом листе, Андертон убористо, четко написал вот что: «Будь мир идеален и совершенен, в нем можно было бы беспрепятственно трахаться, не тратя на это никаких эмоций. А каждый поцелуй или касание, наполненные эмоциями, заставляют тебя отдавать кусочек своего сердца — и отдавать безвозвратно. И так до тех пор, пока от тебя ничего не…» Дальше было неразборчиво — то ли «останется», то ли еще какое слово.

Когда моя единственная смена одежды почти высохла, я натянул ее на себя и спустился в бар отеля. Кэмпбелл уже поджидал меня, попивая джин с тоником. Еще одна порция стояла на столе нетронутая. Кэмпбелл деловито размечал программку конференции — он обвел кружочками номера всех докладов, которые собирался послушать.

— Правило номер один, — объяснил он, — посылайте на фиг все доклады до полудня, если только докладчик не вы, — и тут же показал, что мой доклад он подчеркнул, — значит, собирается послушать.

— Никогда раньше не выступал, — признался я. — На конференции.