Джон Адамс - Нежить

Вылезай из своего укрытия, из заброшенного склада в большом офисном здании. Пол в зале по соседству завален бумагами; некоторые двери забаррикадированы мебелью, что говорит о том, что когда-то в далеком прошлом это место стало последним оплотом живых. Костей нигде нет. Есть трое других зомби. Все — мужчины, одетые в лохмотья, бывшие в прошлом костюмами-тройками; нетвердой походкой шагают они от одной стены к другой, меняя направление только после того, как наткнутся на стену, как будто они слепы и глухи и только таким способом могут искать выход.

Если ты идешь к двери быстро, то они не успевают вовремя среагировать и пуститься вслед за тобой.

Не вспоминай.

Не помни свое имя. Только у живых бывают имена.

Не вспоминай, что у тебя была жена Нина и двое детей, Марк и Кэти, которым не удалось выйти живыми из той бойни, которая творилась на Манхэттене. Не вспоминай их, никого из них. Семья бывает только у живых.

Не вспоминай, как растратил напрасно драгоценные недели, когда отправился на юг и стал в нарастающем хаосе, творившемся в сельской Пенсильвании, разыскивать своего старшего брата Бена, который жил в Питсбурге и всегда был намного сильнее и храбрее тебя. Не вспоминай свою ребяческую, безумную надежду на то, что Бен все приведет в порядок, как это ему удалось во времена вашего непростого детства. Не вспоминай, как постепенно ушла и эта надежда, когда стало все труднее и труднее находить анклавы живых.

Воспоминания стали частью тебя, и, пока ты еще дышишь, они всегда будут с тобой, и ты сможешь их пробудить, если решишь, что они тебе понадобятся. В любой момент ты легко призовешь их, и они явятся во всех своих мрачных подробностях. Но тебе не следует этого желать. Нужно просто не забывать поесть, когда голоден, выспаться, когда устал, и найти теплые места, когда замерзаешь, — вот и все, что тебе нужно знать, как сейчас, так и на будущее. Так намного проще.

А все остальное мертвые воспримут как откровенное приглашение.

Ходи так же, как они: приволакивай правую ступню, притворяясь, что уже разложились сухожилия; повесь голову, чтобы казалось, что обессилевшая шея уже не может держаться прямо; препятствия на своем пути замечай только в тот момент, когда уже вот-вот готов на них налететь. И пусть открывающиеся твоему взгляду картины являют собой полный каталог всевозможных ужасов — никогда ни на что не реагируй.

Реагируют только живые.

Это правило усвоить труднее всего, потому что частица тебя, погребенная в глубинах, которые до сих пор принадлежат тебе и только тебе, исходит нестихающим воплем с той самой ночи, когда ты впервые увидел, как ходячий труп вырывает внутренности из тела живого. Частица тебя хочет, чтобы ее услышали. Но из-за нее тебя и прикончат. Не давай ей заявить о себе в голос.

Не удивляйся, когда повернешь за угол и только что не споткнешься о медленно ползущего на животе зомби без рук и ног. Не ужасайся, если увидишь, как толпа зомби окружила живого и вот-вот разорвет его на куски. Сдержи рвотные позывы, когда один из мертвых пройдет мимо и заденет тебя, а его кишащее личинками лицо окажется возле твоего лица.

Помни: зомби на такие вещи не реагируют. Они сами — такие вещи.

Теперь поищи супермаркет, в котором еще уцелели на полках кое-какие товары. Если постараться, то сможешь такой найти; мертвые хлынули сюда так быстро, что живые не успели все унести. Возьми с полок три-четыре банки, вскрой и ешь, что бы в них ни оказалось. Не важно, будет ли это суп, мясо, овощи или корм для собак. Ешь машинально, не чувствуя вкуса, не обращай ни на что внимания, заметь только, когда будешь сыт. Наступит день, и тебе доведется, выбрав банки не глядя, выпить щелочь для чистки труб или съесть крысиный яд. Момент, когда это случится, определит только воля судьбы. Но это событие не будет иметь никакого значения. Твое существование нисколько не изменится. Ты просто задергаешься в конвульсиях, упадешь, немного полежишь без движения, а потом встанешь, превратившийся в такого зомби, которым ты так долго притворялся. Без шума и суматохи. У тебя даже не будет причины заметить, что это случилось. А может, это уже случилось.

Пообедав, поищи взглядом еще одну из немногих живых, безразлично шаркающих ногами посередине улицы.

Ты с ней хорошо знаком. В то время, когда ты еще не разучился думать словами, ты называл ее Сюзи. Одежда на ней такая ветхая, что лохмотья так и отваливаются. Волосы цвета грязной соломы не мыты уже много недель или даже месяцев и свалялись в отвратительные колтуны. Больше всего бросаются в глаза ее впалые щеки и темные круги под серыми, ничего не видящими глазами. И все же ты всегда понимал, что когда-то она была изумительно красива.

Тогда, в прошлом, когда ты все еще пытался сражаться с ублюдками, — ты тогда не называл их «зомби», для тебя они всегда были «ублюдками», — ты чуть было не вышиб своим выстрелом Сюзи мозги и только в последний момент понял, что она теплая, и дышит, и жива. Ты увидел это, хотя осознанности в ее действиях хватало ровно на то, чтобы искать пищу и убежище, позволявшие ей еще оставаться теплой и дышать, — в остальном она являла собой иллюстрацию кататонического синдрома.

Это она показала тебе, что можно успешно притворяться мертвым. Она не сказала тебе ни единого слова, ни разу тебе не улыбнулась, ни разу не встретила тебя ничем, что хоть отдаленно напоминало бы человеческие чувства. Но в этом новом мире она стала для тебя почти что возлюбленной. И когда ты инстинктивно перейдешь улицу, чтобы нагнать ее, в тебе зашевелится смутное, еле ощутимое удовольствие оттого, что она тоже свернула и движется в твою сторону.

Только помни: между вами нет настоящей любви. В смысле любви как чувства. Еще сильнее, чем мысли, мертвые ненавидят любовь. Только живые могут любить. А вот трахаться вполне безопасно, и вы, встретившись, можете заниматься этим в открытую. Так, как делают это мертвые.

Конечно же, у них это происходит не так. Необходимые причиндалы разлагаются в первую очередь. Но инстинкт по-прежнему подстрекает их. Всякий раз, когда случайный стимул пробуждает в них похоть, они находят себе пару и трутся друг о друга, неуклюже и апатично изображая секс. Иногда продолжают до тех пор, пока от обоих не останутся кучки гниющего праха. Сухой остаток.

Так что не бойся. Они не обратят внимания, когда вы с Сюзи обнимите друг друга и перепихнетесь посреди улицы. Чтобы почувствовать руками забытое тепло человеческой кожи, вдохнуть запах застарелого пота, а не испарения раскопанной могилы, и отдохнуть от того ужаса, в который превратился мир. Тем более что вы оба, несмотря на все необходимые телодвижения, на точное воспроизведение механической стороны акта, ни черта не чувствуете. Ни нежности, ни удовольствия, ни, само собой, радости.