Джон Адамс - Нежить

— А, понятно, вы меня не узнали, мисс Херстон. — Ее акцент превратил первый слог в слове «Херстон» в долгое мурлыканье. — Мы встречались в Аркахейе, в хунфоре [57] Хунфор — святилище. Дье Донне Святого Легера, во время обряда «крючок для мертвеца».

Женщина вытаращила глаза и выпрямилась, безвольно опустила челюсть, а потом откинулась назад и захлопала в ладоши, сверкая кольцом с рубином. Она, как ребенок, радовалась, что вполне сносно изобразила мертвого человека.

— Вы можете называть меня Фрейда. Мисс Херстон, это я первая сообщила вам про зомби Феликс-Ментор.

Та встреча в духоте и толчее была мимолетной, но Зора могла бы поклясться, что ее осведомительница — женщина более пожилая и простоватая. Хотя сама Зора тоже едва ли выглядела в святилище на все сто. Многие верующие выглядят гораздо лучше не в церкви, а вне ее, сколько бы священники и настоятельницы там, дома, ни отрицали этого.

Зора извинилась за свою рассеянность, поблагодарила ее — как ее? Фрейду? — за подсказку и поведала кое-что о посещении больницы. Она умолчала о послании на земле, если это вообще было посланием, но зато поделилась мыслями:

— Сегодня мы запираем несчастную женщину на замок, но — кто знает? — однажды она может оказаться на самом почетном месте — как посланница, отмеченная божественным прикосновением.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет! — пылким речитативом произнесла Фрейда. — Нет! Не боги отняли ее силу. — Она наклонилась вперед и приняла заговорщицкий вид. — Мужчина! Это сделал только мужчина. Вы видели. Вы знаете.

Зора, поддразнивая, сказала:

— А, так у вас большой опыт в отношении мужчин.

— Теперь — нет, — отрезала Фрейда. И улыбнулась. — А бо бо. Это ночной разговор. Давайте лучше поговорим о дневном.

И в течение следующего получаса, подпрыгивая на сиденьях, женщины весело болтали. Фрейда спрашивала, а Зора отвечала; они говорили о ее гаитянской книге, о «скипидарных лагерях» [58] «Скипидарные лагеря» — лагеря рабочих, собиравших сосновую живицу. и достопримечательностях Нью-Йорка. Было приятно для разнообразия самой отвечать на вопросы, а не расспрашивать других. Маршрутка тряслась, продвигаясь вперед, и равнодушно засыпала пылью всех, кто встречался на дороге: верховых гвардейцев Гаити, прачек, несущих белье на бедре, как на полке, полудохлых ослов, нагруженных гвинейским просом. Тени удлинялись.

— Моя остановка, — сказала наконец Фрейда, хотя автобусик не проявлял никаких признаков торможения, а из окна виднелись только густые пальмовые рощицы по обеим сторонам дороги.

Менее грациозное создание просто встало бы, а Фрейда поднялась, повернулась и стала протискиваться к проходу — спиной, как это ни странно, вперед. Зора съежилась на сиденье, чтобы дать ей больше места, но Фрейда все равно прижалась к ней, притиснув бедра к груди более старшей женщины. Сквозь тонкий материал платья Зора ощутила жар тела Фрейды. С высоты своего роста Фрейда сверкнула улыбкой, быстро прикусила нижнюю губу и едва слышно хмыкнула.

— Жду нашей следующей встречи, мисс Херстон.

— А где я могу вас навестить? — спросила Зора, желая соблюсти приличия.

Фрейда протиснулась мимо нее и поплыла по проходу, не держась за поручни.

— Ты меня найдешь, — бросила она через плечо.

Зора открыла рот, собираясь что-то сказать, но забыла, что именно. Она увидела сквозь лобовое стекло, над плечом Фрейды, как на дорогу наперерез с ревом вылетел грузовик-углевоз. Зора сжалась, ожидая столкновения. Водитель маршрутного автобуса закричал вместе со всеми, ударил по тормозам и вывернул рулевое колесо. С жутким скрежетом автобус развернулся, подняв тучу пыли и грязи. Она затмила солнце, осела на языке Зоры и скрыла из виду грузовик. Несколько долгих, безумных и странно возбуждающих мгновений автобус кренился набок. Потом выровнялся с леденящим душу грохотом, лобовое стекло разлетелось на тысячи мелких кусков. В наступившей тишине Зора слышала чьи-то всхлипывания, слышала последний затихающий кашель мотора, слышала, как с обычным лязганьем открылась передняя дверь. Зора поправила сбившуюся шляпку, чтобы видеть окружающее. Маршрутка и грузовик остановились на расстоянии двух футов друг от друга, бок о бок, только смотрели в разные стороны. Фрейда, улыбающаяся, ничуть не напуганная, в по-прежнему аккуратно повязанном платке, неторопливо шла между ними, ведя пальцем по грузовику, как дитя, и оставляя дорожку в пыли. Она прошла под окном Зоры, не взглянув наверх, и исчезла из виду.

«Она выбрала горизонт, как огромную рыбацкую сеть. Стянула его с талии мира и накинула себе на плечи. Как много жизни в его ячейках! Она призвала свою душу прийти и посмотреть».

Во рту пересохло, голова болела от жары и от усилий прочесть собственный — как курица лапой нацарапала! — почерк. Зора перевернула последнюю страницу рукописи, подровняла стопку бумаги и взглянула на свою аудиторию. Фелиция, сидя на корнях дерева саблье, держала в каждой руке по запеченному батату и откусывала то от одного, то от другого.

— Это конец, — произнесла Зора все тем же мягким, без нажима, голосом, которым читала роман. — Я пока не уверена насчет середины, — продолжала она, убирая рукопись и вытаскивая фотоаппарат, — но зато знаю, что есть конец. А это уже кое-что.

Батат за бататом исчезали вместе с кожурой во рту Фелиции, а глаза ее ничего не выражали. Не важно. Зора всегда любила читать вслух то, что пишет, а Фелиция — слушатель лучше многих. Собственно, она вообще первый слушатель этой книги.

Но хотя Зора и не опасалась Фелиции, читая ей роман, она тревожно ощущала над головой узкие викторианские окна больницы и чувствовала на себе внимательные взгляды умирающих и сумасшедших. На веранде что-то бормотал себе под нос согбенный старик в инвалидной коляске, за которым вполглаза присматривала медсестра с журналом в руках.

Экспериментируя, Зора посолила батат, но без видимых результатов. Эта зомби поглощала соль так же, как редакторы поглощают виски.

— Я в вашей стране не для того, чтобы писать роман, — сообщила Зора жующей компаньонке. — Во всяком случае, официально. Мне платят, чтобы я собирала фольклор. Ну что ж, этот роман еще не закончен здесь, на Гаити, ха! Поэтому я пока даже не могу объявить о том, что пишу его. Это наша тайна, правда, Фелиция?

Экономка больницы отказалась дать Зоре хороший фарфор, неохотно положив батат для подкупа зомби на исцарапанную тарелку из тыквы. Тарелка стояла на земле так, чтобы Фелиция могла до нее дотянуться. Главу за главой, батат за бататом Зора протягивала руку и подвигала тарелку чуть ближе к себе, чуть дальше от Фелиции. До сих пор Фелиция, похоже, не возражала.