Гордон Далквист - Стеклянные книги пожирателей снов

Он опустил глаза и увидел, что так и не надел снятый сапог, — осторожно натянул его на все еще стреляющую болью лодыжку, встал, сделал несколько шагов. Теперь, когда прилив безумного страха спал, он острее чувствовал боль, но знал, что может идти. Все, что ему теперь требовалось, — это отдохнуть. Впрочем, он готов был променять отдых на доверительный разговор, а потом нашел бы какое-нибудь место, чтобы выспаться. Другой вопрос, который не давал ему покоя: может ли он вернуться в Макленбург? Свенсон тяжело вздохнул и похромал с кладбища, направляясь по узкой тропинке в сторону церкви. Солнце было скрыто за тучами, и он понятия не имел, где север, где юг. В конце тропинки он оглянулся, потом снова посмотрел на церковь с ее открытыми дверями, вошел и двинулся по проходу, кивнув двум-трем молящимся; он дошел до основания звонницы — где-то тут должна была быть лестница, — прошел мимо недоумевающего священника и, напустив на себя озабоченное докторское выражение, властным тоном бесцеремонно сказал:

— Добрый день, святой отец… Как подняться на вашу звонницу?

Когда священник показал ему на маленькую дверь, Свенсон мрачно кивнул и направился туда; он открыл дверь, ужасаясь тому количеству ступенек, которое ему нужно преодолеть с больной лодыжкой. Он резво поскакал со ступеньки на ступеньку, а когда оказался вне поля зрения священника, стал, щадя больную ногу, прыгать на здоровой, держась за перила. Преодолев около семидесяти трудных ступенек, он оказался перед узким окном, закрытым деревянной ставней. Распахнув ее и скинув при этом накопившийся голубиный помет и перья, он улыбнулся: сверху ему открывался вид на серебряную петлю реки, зелень Серкус-Гарден, белый каменный министерский квартал и открытое пространство площади Святой Изобелы. Среди всего этого он увидел «Сент-Ройял» с его черными и золотыми флажками на башенках на красной черепичной крыше.

Он спустился со всей скоростью, на какую был способен, кинул монетку в кружку для пожертвований и вышел на улицу. Идя по узким улочкам, проходам между домами, он старался держаться поближе к стенам; вскоре перед ним оказался складской квартал, кишевший людьми, которые нагружали тележки самыми разными ящиками. В центре квартала располагалась маленькая столовая, втиснутая между амбаром с зерном и складом тканей, набитым цветастыми тюками. Свенсон купил чашку горячего кофе и три свежие булочки. Он на ходу отрывал кусочки, заправляя их себе в рот, и медленно, чтобы не обжечься, потягивал кофе. Добравшись до торгового квартала около площади Святой Изобелы, он начал чувствовать, что человеческое достоинство возвращается к нему — настолько возвращается, что он даже стал стесняться своего исцарапанного лица и помятой шинели. Он пригладил волосы и отряхнул шинель — этого будет достаточно, решил он и уверенно зашагал вперед. Он представил себя майором Блахом — по меньшей мере, это было забавно.

Свенсон обошел отель по служебным дорожкам, петляющим за рядом модных ресторанов; здесь в это время дня кипела жизнь — подвозили продукты и битую дичь. Он постарался (и, видимо, преуспел в этом) подойти как можно ближе к отелю незамеченным. Любая попытка захватить его была бы стремительной и безжалостной. В то же время его враги были достаточно влиятельны, чтобы запустить против него судебную машину. Малейшее нарушение (уже не говоря о стрельбе по людям графа на улице), и он может оказаться в тюрьме, а оттуда — отправиться на виселицу. Он стоял в конце переулка, выходящего на Гроссмер — широкий проспект, на котором в двух кварталах располагался «Сент-Ройял». Сначала он посмотрел в противоположном направлении (не исключено, что они расставили своих людей на дальних подступах), но никого не увидел или, по крайней мере, не увидел никого из людей графа или солдат Блаха. Если в дело замешан Граббе (или, не дай бог, Вандаарифф), то на поиски с заданием прикончить его может быть отряжено сколько угодно людей.

Он посмотрел в сторону отеля. Могут ли они вести наблюдение сверху? Движение на улицах было довольно напряженным (время уже перевалило за девять), и утренняя активность была в полном разгаре. Свенсон набрал в грудь воздуха и пошел, держась на противоположной от отеля стороне поближе к стенам, прячась за других прохожих. Правая его рука сжимала в кармане пистолет. Он смотрел на отель, бросая быстрые взгляды на входы и вестибюли магазинов. На углу он перешел улицу, прислонился, будто небрежно, к стене, оглянулся. «Сент-Ройял» находился на другой стороне. Он так еще и не видел никого, похожего на шпиона. Этого он не мог понять. Его уже засекли здесь один раз, когда он пытался встретиться с ней. Почему же они не предусмотрели, что он может прийти еще раз? Может быть, ловушка внутри отеля, подумал он. Не исключено, что его поджидают в каком-нибудь из кабинетов, где с ним могли бы разобраться без свидетелей. Эта вероятность делала его план более рискованным, потому что он узнал бы о грозящей ему опасности в самый последний момент. И тем не менее он сделал выбор. С мрачной решимостью Свенсон продолжил свой путь по тротуару.

Он почти добрался до отеля, когда обзор ему перекрыли две столкнувшиеся телеги с продуктами. Кучера громко бранились, а с телег попрыгали грузчики и принялись разъединять запутавшиеся сбруи и разводить лошадей. От этого образовался затор, посыпались ругательства других извозчиков, вынужденных остановиться. Свенсон против воли отвлекся (он наблюдал за двумя телегами, которые наконец расцепились, извозчики обменялись напоследок наиболее витиеватыми оскорблениями) и вдруг, когда затор рассеялся, обнаружил, что оказался прямо против входа в отель. Перед ним, облаченная в великолепное фиолетовое платье, сверкающее серебряной нитью, в черных перчатках и изящной черной шляпке, стояла мадам ди Лакер-Сфорца. Рядом с ней в сине-белом полосатом платье стояла мисс Пул. Свенсон немедленно подался назад, прижался к окну ресторана. Они его не заметили. Он ждал, вертя головой в обоих направлениях, довольный тем, что сможет поговорить с ней, не заходя внутрь — в возможную ловушку. Он проглотил слюну и, когда в движении экипажей образовался просвет, направился на проезжую часть.

Его нога едва успела шагнуть с тротуара на мощеную дорогу, как он замер и метнулся назад. Из-за спин женщин появился Франсис Ксонк. Теперь на нем была изящная желтая визитка и котелок, он натягивал на руки желтые лайковые перчатки. С любезной улыбкой он наклонился и прошептал что-то, отчего мисс Пул зарделась и захихикала, а мадам ди Лакер-Сфорца сухо улыбнулась. Ксонк встал между двумя женщинами и предложил им руки — они уцепились за него. Он кивнул в направлении улицы, и у Свенсона на мгновение упало сердце: ему показалось, что его заметили (он стоял практически на открытом пространстве), но тут увидел, что Ксонк имеет в виду коляску, которая в этот момент подъезжала к ним, закрывая от них Свенсона. В коляске сидел граф д'Орканц в своей шубе, с мрачным лицом. Граф не сделал ни малейшей попытки заговорить или поприветствовать садившихся в его коляску. Ксонк подсадил женщин, сам сел последним. Мадам ди Лакер-Сфорца села рядом с графом, наклонилась и шепнула что-то ему на ухо. Он (неохотно, но словно не в силах противиться) улыбнулся. На это расплылся в улыбке Ксонк, показывая белые зубы, а мисс Пул разразилась веселым смехом. Коляска тронулась — Свенсон повернулся и пошел по улице.