Оксана Павлычева - Проклятый Ангел: Легенда чертовой дюжины. Возрождение. Книга вторая.

- Ну, ну. – Дмитрий Иванович окинул Милину взглядом. Сколько можно?

- Что «ну, ну»? – не унималась Дашка.

- Мне сейчас совершенно некогда этим заниматься. Боюсь, что если господский обед сорвется или что пойдет не так, то мне самому настучат по макушке.

- Можно запереть ее до подходящего момента.

- Что ж. Ладно. Давай ее сюда. Закрою ее в сарае рядом с конюшней, а там разберемся.

- Всегда знала, что вы справедливый человек, Дмитрий Иванович!

- Иди, работай, а не языком болтай! А иначе и тебя запру рядышком с ней. – Толстяк перехватил у Дашки руку девушки, но отпустил вместо того, чтобы тащить за собой. Милина обрадовалась, думая, что он отпустит ее и наказания удастся избежать, но толстяк пустил девушку вперед, слегка даже подтолкнув, мол, шагай быстрее.

- Куда?! Нам направо! Не вздумай бежать, чертовка! - Милина свернула направо. – Стой. Да стой же, дерзкая! Мы пришли. Толстяк открыл пустой сарай, и сделал пригласительный жест рукой. – Прошу. Вечером свидимся. Не скучай!

Вздохнув, Милина опустилась на землю. В том, что вечером ее ждет порка, она почти не сомневалась. Хозяева отобедают, развеселятся, разогреются, и наверняка совсем не будут против вечернего представления. В том, что пороть ее будут прилюдно, Милина так же была уверена. Особенно любили такие представления крепостные – для них созерцать чужое унижение как бальзам для души. Ведь сколько раз за день тебя пинают, ругают, унижают, бьют! И вроде бы ты унижен, что и ниже-то уже некуда, а нет. Вот ему – тому, кого лупят плетью, ему гораздо хуже. Он размазан, разбит, унижен, втоптан в землю по самые ушки. И от этого легче. Да, грешно, но тихая радость разливается по венам, к самому сердцу. А радости ведь бывает так мало! Вот и ждет народ зрелища, а сам молится: «Спасибо, Господи, что я сегодня зритель!»

Милина открыла глаза, когда уже солнечные лучи настойчиво пробирались сквозь щели. Сколько она спала? Сейчас наверно уже полдень чувствовала она себя прекрасно – наконец-то в коем-то веки удалось выспаться! А теперь нужно подумать, как отсюда выбраться. А что, собственно, даст побег? Бежать-то некуда. Да и все равно словят. В два счета словят. Если бы она хорошо знала местность, то непременно бежала бы в лес – там можно укрыться в чаще деревьев. Но ее совсем недавно привезли в поместье. Чужеземка, заморская рабыня, потерявшая память, но отлично говорящая на любом языке, на каком бы с ней не заговорили. Так как имени своего девушка не помнила, назвали ее Катей. И кличут не Катериной, а не иначе как Катькой.

Время заточения шло черепашьими шажками. Оно тянулось, играя на нервах. Милина решила не тратить силы на бесплодные попытки сбежать, но и спать совсем не хотелось. Спрятав лицо в ладонях, она подолгу лежала на прохладной земле, пропитанной запахом коровьего помета и напевала какую-то незамысловатую детскую песенку, которая непонятно каким образом осталась в ее памяти. Ведь детство она совсем не помнила. Когда петь надоедало, девушка считала, доходя до сотни тысяч. Наконец, стемнело. Желудок упрямо напоминал о том, что уже два дня в нем почти совсем ничего не было. После порки она еще долго не сможет вставать, а значит и есть. Сможет ли она вообще когда-нибудь встать после? Подумать над этим девушка не успела – дверь отворилась, и вошел Дмитрий Иванович:

- Темно-то как! Хоть глаз выколи! - послышался грохот - Дмитрий Иванович видимо что-то свалил, задев своей многогабаритной тушкой. Девушка вжалась в угол, стараясь сидеть как можно тише. Может он подумает, что она сбежала, и уйдет, оставив дверь открытой? Надежды девушки не оправдались – Дмитрий Иванович зажег лампу. – Вот ты где, мышка! Ну же, не бойся меня. Я тебя не обижу. Как можно обидеть столь хрупкое и нежное создание? Я предлагаю тебе подружиться со мной. Взамен тебе удастся избежать порки, а заодно ты получишь защиту от всяких девиц вроде Дашки. Признаюсь честно, ты понравилась мне сразу, как только я увидел тебя впервые. Изящная, статная, хрупкая. Не одна столичная аристократка не сможет похвастаться такой белизной кожи, таким нежным цветом лица, такой статностью фигуры. Ты словно не крепостная, а будто рождена благородной девой, и я почти влюблен в тебя! Прошу, не дай мне умереть от любви! – Дмитрий Иванович, крепко обхватил Милину за талию. Его дыхание жгло кожу девушки, она чувствовала влажные дорожки на своей шее и плечах. Девушка изо всех сил толкнула мужчину. Тот упал на землю, кряхтя и хрюкая, словно свинья. – Брезгуешь, значит? Предпочитаешь порку вместо моей любви? Пусть будет по-твоему! Спокойной ночи! - Дмитрий Иванович ушел, ругаясь и фыркая.

Спокойной ночь отнюдь не была. До самого рассвета Милина не сомкнула глаз. Царившие в душе спокойствие и храбрость предательски покинули девушку. А вдруг она не выдержит порки? Вдруг умрет? Господи, если так, то пусть это случится быстро! Всю ночь девушка вглядывалась в щели сквозь доски, с трепетом ловя первые признаки приближения рассвета. Как назло сейчас лето, и солнце всходит рано. Вот уже первые лучи оповещают о том, что совсем скоро за ней придут. Но время шло, а никто не приходил. То ли от голода, толи от нервов Милину била дрожь, не смотря на смертельную духоту. Ожидание становилось пыткой. За дверью послышались шаги и свист – этот сукин сын еще и насвистывал! Он явно был в хорошем настроении. Дверь отперлась и нарисовалась шарообразная фигура Дмитрия Ивановича.

- Как спалось, сладкая? – Толстяк погладил усы.

- Превосходно! Благодарю, что спросили. Вы так любезны!

- Жаль, что ты это не ценишь, глупая девчонка. А теперь вставай. Нам пора.

Милина одернула руку, когда дядька попытался помочь ей встать. На улице уже собралась толпа зевак. Крепостные даже освобождены от работы. Люди ждали праздника. Милина поняла, что ненавидит их. Они глазели на нее, прожигая взглядами насквозь. Они видели ее страх. Они раздевали ее, обнажали ее душу. Девушку подвели к месту порки и заставили встать на колени. Руки тут же привязали к столбу. Платье на спине было разорвано, чтобы обнажить спину. Сердце ухнуло в груди, когда первый удар обрушился, распоров нежную кожу. Девушка до крови закусила губу, чувствуя солоноватый вкус во рту. На следующем ударе из глаз потекли слезы. Серые и без того невзрачные фигуры стали расплываться, становясь почти неразличимыми. Милина мечтала о том, чтобы сознание как можно скорее покинуло ее. Ее слух уже почти не различал звуков, и лишь один только голос вещал: «Скоро! Совсем скоро!»

- Она едва не уничтожила нас!

- Не говори ерунды.

- Но Повелитель!

- Ее мучают видения. Она плохо различает, где реальность, а где сны. Бедняжка.

- Долго еще ждать? – демон взглянул на спящую девушку.