Сергей Москвин - Голод

Максим любит тебя, — донесся из темноты ласковый шепот дяди Вани.

«Любит, — мысленно повторила Юля. — И я его люблю».

Так помоги ему. Даже отважным охотникам порой нужна помощь.

«Но что я могу сделать?» — удивилась девушка.

Тишина.

«Как я могу помочь?» — повторила она свой вопрос, но, как и в первый раз, душа дяди Вани оставила его без ответа.

Юля взглянула на Максима. Он сосредоточенно ощупывал замок, который ее отец… демон повесил снаружи на дверь решетки. Судя по хмурому выражению его лица и закушенной нижней губе, Максим отчаянно искал способ открыть замок и не находил его.

— Без ключа ничего не выйдет, — признался он. — Если бы лом или хотя бы зубило с молотком…

«Лом или зубило», — мысленно повторила Юля. Она бы нашла для Макса и то, и другое. Обыскала бы весь поселок, но нашла! Только как пролезть через решетку?

Но ведь ты любишь Максима? — раздалось в голове.

Дядя Ваня? Или это сказала она сама? Неважно — главное, что это так и есть!

— А в поселке могут быть инструменты?

— Наверняка валяются где-нибудь. Только нам-то с этого какой прок? — недоуменно пробормотал Борис.

— Мне кажется, я смогу пролезть через решетку, — выдохнула Юля. Теперь осталось на деле доказать Максу и остальным свою любовь.

— Как ты собираешься это сделать? — удивился он.

Девушка улыбнулась в ответ:

— Очень просто, — проще уж действительно некуда.

Юля быстро расстегнула и скинула подаренную отцом полярную куртку, стянула через голову свитер. Макс очумело смотрел на нее, но когда она начала расстегивать ватные штаны, все-таки не выдержал:

— Постой, ты что, собираешься раздеться догола?..

Понял наконец. Юля залилась краской, но не прекратила своего занятия. Все-таки в столь бесшабашном, отчаянном поступке была своя манящая привлекательность.

— Одежда будет здорово мешать, — глядя в пол, чтобы не встречаться с Максимом глазами, ответила она.

Макс на какое-то время даже дар речи потерял от ее вызывающей храбрости. Во всяком случае, Юле хотелось, что причина его затянувшегося молчания была именно в этом. Наконец зверобой прочистил горло и велел Борису и Катерине:

— Отвернитесь.

Юля как раз избавилась от поддетых под штаны леггинсов, и теперь стояла на заледеневшем бетонном полу в одних носках, майке и трусиках, так что требование Максима оказалось весьма своевременным.

— Да ладно… — начал было Борис, но Макс перебил его.

— Отвернись!

Несостоявшийся жених не посмел ослушаться и отвернулся к стене вслед за Катей, хотя ей-то, как лечащему врачу, к тому же женщине, посвященной в тайны интимной жизни своей помощницы, этого можно было и не делать. Юля с благодарностью посмотрела на Максима и стащила майку (ее и так-то невеликая грудь от холода сморщилась еще сильнее, так что похвастаться перед любимым оказалось нечем), потом взялась руками за трусики, но в последний момент передумала. Она от кого-то слышала или где-то читала, что самая неудобная часть тела — это голова. Значит, если голова протиснется между прутьями, то остатки одежды ей не помешают.

Снимать больше было нечего, и Юля повернулась к решетке. От сковавшего тело холода вся ее решимость куда-то подевалась. Руки сами собой потянулись к сброшенной одежде, аккуратной кучкой сложенной на полу. Если бы не Макс, не его полный затаенной надежды взгляд, не ожидание дяди Вани, она бы наплевала на все свои намерения и обещания и начала лихорадочно одеваться. Если бы… Но любовь, любовь и восхищение, которые Юля прочитала в глазах Максима, вернули ей утраченную уверенность в себе, заставили бросить свое обнаженное тело навстречу холоду и страху и всунуть голову между прутьями неприступной решетки.

Неосязаемое нечто, которое живущие на поверхности двуногие существа — люди — называли демоном, ледяным богом, подземным властелином, почувствовало непорядок. Ни одно из названий не отражало сути обитателя земных недр — человеческий разум был слишком слаб, чтобы разобраться в природе того, что нарисовало их жалкое воображение, но в каждом из этих имен присутствовал страх людей перед могуществом и несокрушимой силой Подземного властелина. Слово непорядок тоже относилось к миру людей, но за время наблюдения — охоты — на них Демон хорошо изучил язык двуногих. Эти жалкие существа, полные питательной энергии, которую одни из них называли аурой, а другие душой, придумали множество слов для описания окружающего мира. Они сами пришли в этот мир позже всех остальных существ и намного позже Демона, существовавшего в недрах планеты с начала времен, но считали его своим. Миллиарды лет он обитал в безжизненной пустыне, довольствуясь жалкими крохами пищи, позволяющими влачить полуголодное существование. А люди за одно мимолетное мгновение, за какие-то несколько тысяч лет, распространились по всей планете, выстроили города, связав их множеством водных, наземных, а затем и воздушных путей!

Правда, еще быстрее они уничтожили свою цивилизацию. В неуемном стремлении подчинить и истребить друг друга, люди разрушили и превратили в руины собственные города, едва не испепелив всю планету. Но разведенный ими мировой пожар пробил брешь в обитель Демона, приоткрыв щель в сытный и теплый (пока еще теплый!) внешний мир. Что-то общее роднило поджигателей с незримым обитателем подземелий, и всякий раз, всасывая — пожирая — душу очередной двуногой жертвы, Демон находил в ней частицу самого себя.

Двуногая добыча оказалась слаба и беззащитна — Демон и не ожидал иного, но порой люди вели себя не так, как ему хотелось. Даже осмеливались проявлять строптивость и своеволие! Сейчас он ясно почувствовал это. Один из запертых в клетке двуногих, точнее, одна — грязная своенравная девчонка — пыталась выбраться из клетки наружу! Она посмела пойти наперекор воле своего хозяина и повелителя и должна быть за это жестоко наказана! Но следовало спешить. Несмотря на возникшее у нее затруднение, девчонка явно не собиралась сдаваться.

Поначалу все шло хорошо. Голова хотя и с трудом, но все же продвигалась вперед, и даже боль в висках вполне можно было терпеть. Но неожиданно левое ухо зацепилось за прут решетки. Юля этого не видела, но ощущение было такое, будто по уху полоснули тупой, ржавой бритвой. Девушка непроизвольно вскрикнула и подалась назад, но боль от этого только усилилась, а зажатая между прутьев голова не сдвинулась ни на миллиметр. Юле стало не по себе.

Тут же рядом с ней оказался Макс.

— Слишком узко. Давай назад, — он старался говорить спокойно, но голос дрожал от волнения.

— Не могу. Я…