Клайв Баркер - Галили

Я вскинул руки, останавливая его.

— Будет лучше, если мы не...

— Прости.

— В любом случае, тебе не за что просить прощения, — сказал я. — Мы оба виноваты. И, поверь мне, я совершил не меньше ошибок, чем ты.

— Я в этом не уверен, — пробормотал Галили, и в словах его мне вновь послышалась печаль, которую я различил в самые первые минуты нашей встречи. Он себя ненавидел. Бог свидетель, как он себя ненавидел!

— О чем ты думаешь? — неожиданно спросил Галили.

Вопрос застал меня врасплох.

— Так, — пробормотал я. — О всяких пустяках.

— Ты думал о том, что я смешон.

— Что?

— Ты прекрасно слышал, что я сказал. Ты думал, что я смешон. Воображал, как я шатаюсь по миру черт знает сколько лет и трахаюсь со всеми подряд. Что еще? Ах да, что я так и не повзрослел, что у меня нет сердца и что я тупица. — Он уперся в меня своими источающими холодное сверкание глазами. — Что же ты молчишь? Я все сказал за тебя. Тебе осталось лишь признать мою правоту.

— Хорошо, кое-что ты угадал. Я действительно считал тебя равнодушным. Я даже собирался написать, что ты был бессердечным...

— Написать? — перебил он. — Где?

— В книге.

— В какой книге?

— Я пишу книгу, — сообщил я, почувствовав прилив гордости.

— Книгу обо мне?

— Обо всех нас, — уточнил я. — О тебе, обо мне, о Мариетте, о Забрине и Люмене...

— И о матери с отцом?

— Конечно.

— А они знают, что ты о них пишешь? — Я молча кивнул. — Ты собираешься рассказать всю правду?

— Моя книга — это не роман, так что вымыслу там не место, — сказал я. — И по мере своих скромных возможностей я буду придерживаться истины.

Галили замолчал, размышляя над услышанным. Моя новость его здорово обеспокоила. Вероятно, он опасался, что я сниму покров с некоторых его тайн или уже сделал это.

— Предугадывая твой следующий вопрос, сразу сообщаю, что моя книга посвящена не только нашей семье, — сказал я.

Судя по выражению лица Галили, я угадал причину его беспокойства.

— Так вот почему я оказался здесь.

— Возможно, — кивнул я. — Я много думал о тебе, и мои мысли...

— Как она называется? — резко перебил Галили. Я устремил на него недоумевающий взгляд. — Как называется твоя книга, придурок?

— О... я уже перебрал великое множество названий, — тоном завзятого литератора изрек я. — Но пока что ни на одном не остановился.

— Мне ведь известны многие подробности, которые пригодились бы тебе.

— Я в этом не сомневаюсь.

— И без этих подробностей тебе никак не обойтись. Иначе твоя книга не будет правдивой.

— Без каких подробностей? Например?

— А что я с этого буду иметь? — лукаво улыбнулся он. В первый раз за всю нашу беседу он напомнил мне прежнего Галили, самовлюбленное создание, чья уверенность в собственном обаянии была воистину безграничной.

— Я собираюсь поговорить про тебя с мамой, забыл?

— И ты думаешь этой небольшой услугой отплатить мне за все бесценные сведения, которыми я располагаю? — ухмыльнулся он. — Нет уж, братец. Моя помощь стоит большего.

— Чего же ты хочешь?

— Обещай мне, что сделаешь то, о чем я попрошу.

— А о чем ты попросишь?

— Просто обещай, и все.

— Как я могу давать обещания вслепую?

Галили равнодушно пожал плечами.

— Что ж, не буду тебя неволить. Не хочешь, как хочешь. Но, повторяю, если ты не узнаешь того, что знаю я, твоя книга будет неполной.

— Думаю, настала пора прервать нашу приятную беседу, — заметил я. — Иначе мы опять наговорим друг другу гадостей, а это вряд ли послужит к взаимной пользе.

Галили нахмурился и замолчал.

— Ты прав. Я слишком много себе позволил, — наконец произнес он.

— Я тоже.

— Я так увлекся, что уже не отдавал себе отчета в своих словах.

— Я тоже.

— Нет, нет, ты тут ни при чем. Это я виноват. За эти годы я совершенно отвык общаться с людьми. Слишком много времени провожу в одиночестве. И конечно, это сказывается на моем характере. Я не пытаюсь оправдаться, но... — Оборвав себя на полуслове, он сменил тему. — Слушай, может, мы с тобой договоримся встретиться еще раз?

— С удовольствием.

— Давай завтра, примерно в это же время. Ты успеешь поговорить с мамой?

— Постараюсь. Но обещать не могу.

— Спасибо, — едва слышно произнес Галили. — Ты знаешь, я много думал о ней. А в последнее время думаю о ней постоянно. О ней и о доме.

— Неужели за все это время ты ни разу не заходил в дом?

— Каким образом?

— Ну, ты ведь мог проникнуть туда незаметно, так чтобы никто не узнал.

— Она бы узнала, — возразил Галили.

«Точно, узнала бы», — подумал я.

— Так что я ни разу не был дома, — продолжал он. — Я не посмел.

— Там мало что изменилось.

— Это хорошо, — сказал он, и губы его вновь тронула неуверенная улыбка. — В этом мире происходит слишком много перемен. Везде, повсюду, где бы я ни побывал, все меняется. И эти перемены никогда не бывают к лучшему. Места, которые я некогда любил, теперь не узнать. А ведь то были самые потаенные уголки мира. Совсем недавно туда еще не ступала нога человека. А теперь там стоят дурацкие розовые отели и снуют толпы туристов. Несколько раз я пытался их вспугнуть, да все без толку.

Словно мелкая рябь пробежала по его призрачному образу, и сквозь прекрасные очертания проступили другие. На месте глаз Галили возникли серебряные пуговицы, а за губами, которые стали толстыми и мясистыми, появились ряды острых, как иглы, зубов. И хотя я отлично знал, что это мерзкое создание не причинит мне ни малейшего вреда, смотреть на него было выше моих сил. Я отвернулся.

— Гляди-ка, сработало, — не без гордости сказал Галили. — Они поначалу тоже пугались. Но стоило мне отлучиться, вновь принимались за свое. Возвращаешься, а вся эта гадость...

— Розовые отели?

— Да, розовые отели, рестораны и туристы — все на месте, — горестно вздохнул Галили.

Я наконец отважился посмотреть на него. Он снова стал, как прежде.

— В конце концов я махнул на это рукой и позволил им портить мои заветные уголки. — Галили поднял взор к светлеющим небесам. — Пожалуй, пора расставаться. Скоро утро, и тебе надо отдохнуть. Завтра тебе предстоит тяжелый день.

— А тебе не нужен отдых?

— О, у меня нет потребности много спать. Я вообще могу обходиться без сна. Как и все существа божественного происхождения.

— Значит, ты божественного происхождения?

Галили пожал плечами, словно сам не знал ответа на этот вопрос.

— Думаю, да. Ты ведь сам знаешь, мои дражайшие родители — чистой воды божества. Из чего следует, что и ты полубог. Хотя не уверен, что этому следует радоваться, — со смехом заключил он. — Пока, братец. Приятных сновидений. Надеюсь, завтра встретимся.

С этими словами Галили отвернулся от меня и стал тускнеть и растворяться в воздухе.