Стефани Майер - Гостья

«Уютно тут, — подумала Мелани. Она расслабилась и теперь ехидничала. — Мебели больше, чем в твоей квартире».

Я бросилась к раковине.

«Мечтать не вредно», — услужливо подбодрила Мелани.

Разумеется, было бы расточительством сохранить подачу воды в такое глухое место; Души тщательно следили за подобными мелочами. Но я все равно крутила ветхие краны — один настолько проржавел, что развалился у меня под рукой.

Я направилась к шкафчикам, опустилась на жуткий ковер, чтобы как следует все осмотреть. Осторожно, двумя пальцами, я открыла дверцу, не желая потревожить какое-нибудь ядовитое пустынное животное, которое могло устроить тут логово.

Первый шкафчик оказался пуст, на месте задней стенки виднелись деревянные перекладины стены. У следующего не было дверцы, зато внутри лежала пыльная стопка старых газет. Мне стало интересно. Я вытащила одну, стряхнула пыль на грязнущий пол и глянула на дату.

— С человеческих времен, — хмыкнула я. Я не нуждалась в датах для подтверждения.

В глаза бросился заголовок: «Отец насмерть обварил кипятком трехлетнюю дочь». С фотографии улыбалось ангельское светловолосое личико. Это была вовсе не первая страница, куда попадали самые отвратительные ужасы. Ниже красовался снимок мужчины, за два года до даты выпуска газеты объявленного в розыск за убийство жены и двоих детей; в заметке говорилось, что, возможно, подозреваемого видели в Мексике. Два человека погибли и три получили травмы в дорожной аварии, произошедшей по вине пьяного водителя. Ведется следствие по делу о подозрительном самоубийстве банкира одного из местных банков. Растлитель малолетних пошел на сделку с обвинителями и был отпущен на свободу. Труп пропавшей собаки найден в мусорном ящике.

Я поежилась и бросила газету обратно в стопку.

«Это исключение, а не правило», — тихонько подумала Мелани, стараясь, чтобы ужас моего свежего восприятия не коснулся ее воспоминаний о тех годах, обесцветив их.

«Ну и как тут не решить, что у нас получится лучше? Что, возможно, вы не заслуживаете всех богатств, которые вам даны?»

Ее ответ сочился ядом: «Если хотели очистить планету, могли бы просто нас взорвать».

«Это все выдумки ваших фантастов; у нас нет подобных технологий».

Она даже не улыбнулась моей шутке.

«К тому же это было бы расточительно. Земля — чудесная планета… Гм, не считая этой мерзкой пустыни, разумеется».

«Вот так мы и догадались, что вы здесь, кстати, — сказала она, вновь подумав о жутких газетных заголовках. — Из вечерних новостей исчезли криминальные сводки, педофилы и нарики выстроились в очереди в больницы, потек приторный сироп — вот чем вы себя выдали».

«Ужас какой, исчезли криминальные сводки!» — иронично заметила я, переходя к очередному шкафчику.

Я потянула тугую дверцу на себя… и наткнулась на золотник.

— Крекеры! — завопила я, хватая выцветшую полураздавленную пачку. За ней лежала еще одна, выглядевшая так, словно кто-то на нее наступил. — «Твинкиз»…

«Вот сюда погляди», — мысленно подтолкнула меня Мелани, указывая на три пыльные бутылки с отбеливателем, стоящие в самой глубине.

«Зачем тебе отбеливатель? — спросила я, разрывая упаковку с крекерами. — Плеснуть кому-нибудь в лицо? Шибануть по голове бутылкой?»

К моей величайшей радости, крекеры, пусть и превратились в крошево, сохранились под пластиком. Я высыпала крошки в рот и, почти не разжевывая, проглотила. Мне не терпелось поскорее отправить их в живот.

«Открой бутылку и понюхай, — велела Мелани, оставив без внимания мой комментарий. — Отец так хранил воду в гараже. Остатки отбеливателя не дают воде зацвести».

«Сейчас, сейчас». — Я прикончила один пластиковый лоточек с крекерами и принялась за следующий. Они пахли затхлостью, но даже затхлость казалась амброзией по сравнению со вкусом у меня во рту. Лишь прикончив третий лоточек, я заметила, что трещины на губах и в уголках рта горят от соли.

Я потянулась за одной из бутылок, надеясь, что Мелани не ошиблась.

Руки стали слабыми и непослушными. Нам с Мелани это не понравилось. Насколько ухудшилось наше состояние? Насколько еще хватит сил?

Крышка была слишком плотно прикручена, я даже подумала, не приплавилась ли она.

В конце концов мне удалось открутить ее зубами. Я осторожно вдохнула, не горя желанием нанюхаться едкого отбеливателя. Химический запах едва ощущался. Я принюхалась. Определенно это была вода — застоявшаяся, несвежая, и все-таки вода. Я сделала глоточек. Не чистый горный родник, но сойдет. Я принялась жадно пить.

«Полегче», — предупредила Мелани, и пришлось с ней согласиться. Нам повезло, что мы набрели на этот запас, и не стоило безрассудно его тратить. К тому же теперь, когда соль перестала жечь, мне захотелось чего-нибудь посущественней. Я подняла упаковку «Твинкиз» и слизнула три раздавленных кекса.

Последний шкафчик был пуст.

Едва голод улегся, нетерпение Мелани передалось и мне. Не встретив возражений, я быстренько покидала добычу в рюкзак и переложила пустые бутылки в раковину. Емкости из под отбеливателя весили немало, но это была приятная ноша. Сегодня ночью мне не придется засыпать на песке, изнемогая от голода и жажды. Вместе с глюкозой по жилам потекла энергия; я выбежала наружу, под слепящее полуденное солнце.

— Не может быть! Ты перепутала! Как же так?

Неверящим взглядом я уставилась вдаль, и неверие быстро сменялось ужасом.

Прошлым утром я позавтракала последним сплющенным кексом, днем нашла раздвоенную вершину и снова повернула на восток. Мелани сообщила последние координаты, и я чуть с ума не сошла от радости. Прошлой ночью я допила воду. На четвертые сутки.

Нынешнее утро осталось в памяти смутным сочетанием слепящего солнца и отчаянной надежды. Время было на исходе, и, обшаривая взглядом горизонт в поисках последней метки, я паниковала. Ориентир — широкое плоское плато, окруженное тупоконечными пиками — просто-напросто никуда не умещался. Я вглядывалась изо всех сил, но в плотном частоколе гор на востоке и на севере не нашла ни единого просвета, где могло бы спрятаться наше плато…

Солнце еще светило с востока, мне в лицо, и, пока утро не перешло в день, я остановилась передохнуть. Я так ослабла, что становилось страшно. Мышцы болели, но не от долгой ходьбы. Да, физические нагрузки и проведенная на голой земле ночь давали о себе знать, однако, это была другая, прежде незнакомая боль. Тело изнывало без влаги, и иссушенные мышцы протестовали. Я знала, что долго не продержусь.

Я повернулась на запад, на миг убрав лицо из под солнечных лучей, и вдруг увидела…

Широкий контур с зубцами гор по краям. Ошибки быть не могло: далеко-далеко на западе, мерцая и расплываясь в дымке, словно мираж, над пустыней темным облаком нависло плато. Все это время мы шли не туда. Последний ориентир находился на западе… Нас разделяло расстояние большее, чем мы прошли за весь поход.