Александр Варго - Химера

Когда проезжали Новоиерусалимский монастырь, с неба хлынул мелкий косой дождик. Изношенные покрышки «уазика» заскользили по мокрому асфальту, и водителю пришлось сбросить скорость, чтобы не слететь в кювет. К счастью, до здания Следственного отдела на Первомайской улице оставалось недалеко – они уже въехали в город.

Горюнов не замечал непогоды, бушующей за стенками фургона, и без устали «обрабатывал» Савичева, повторяя про милосердие суда и тяжкий груз, от которого нужно избавиться. Митя слушал вполуха, куда больше внимания уделяя стучащей по крыше барабанной дроби – неровной, накатывающей волнами.

Наконец, машина встала, мотор затих. Лязгнул замок, и водитель-охранник, ежась под дождем, распахнул дверь. Позади серела стена административного здания. Около входа рвался с древка российский триколор.

– Давайте быстрее, – недовольно сказал водитель, – пока дождь небольшой. Да и домой хочется, наконец!

Горюнов первым вылез из «буханки». Размял шею.

– Тесноватая у вас машинка, – объявил он водителю, – в «Газели» места побольше будет.

– А вы похлопочите перед руководством, я на новую машину всегда готов пересесть.

Коля отпер решетку, за которой находился Митя, крепко взял его за плечо и потащил к выходу. Охранник-водитель освободил проем и встал около двери, придерживая бедром створку, чтобы не закрылась от толкавших ее порывов ветра. Горюнов бежал к зданию, перепрыгивая через лужи и прикрывая голову папкой. Синяя форменная рубашка на нем уже промокла.

– Давай, Дима! Поторопись! – призывал он на ходу, не оглядываясь. – А то действительно промокнешь, не дай бог. А нам с тобой еще беседовать.

– Давай, вылезай, – сказал опер Коля, который уже был снаружи и протягивал ладони, чтобы помочь Мите выбраться.

Держа скованные руки возле живота, Митя поставил одну ногу на ступеньку, другую на асфальт, после чего тут же оказался в руках опера и водителя-охранника. Они приняли его с двух сторон и собирались проводить внутрь здания, где его ожидали беседы со следователем и адвокатом, протоколы и отпечатки пальцев, экспертизы врачей и суд – суд, который закончится либо психбольницей, либо «Белым лебедем». Этот полный комплект услуг для арестованных ожидал его в свои объятия, если бы в этот ненастный вечер не случилась маленькая неожиданность.

Водитель-охранник поскользнулся на мокром асфальте. Створка двери, удерживаемая им от порывов ветра, освободилась и чувствительно ударила его ребром в бок. Зажмурившись, сдавленно промычав от боли, водитель упал на одно колено.

Митя почувствовал, что левое плечо, на котором находились пальцы водителя, освободилось.

Думал он недолго. Мысль молнией пронеслась в голове: ЭТО ШАНС!

Не теряя ни секунды, он ухватился скованными руками за оказавшуюся перед ним дверцу и рванул ее на себя, одновременно заваливаясь назад, за охранника Колю. Удар створкой – смачный, с треском – пришелся в середину щекастого лица оперативника. Охнув, Коля отшатнулся, ослабив хватку, но не выпустил плечо.

Митя толкнул его, отбросив на борт автозака. Мелькнули мутные глаза и красная от крови верхняя губа.

– Стой, гад! – прогнусил Коля, цепляясь ему за рубашку. – Не смей! Не смей, сказал…

Митя вырвался из обессилевших пальцев. Свобода!

Не веря, что все получилось так просто, он пару секунд стоял на месте, мешкая и озираясь на разбросанных охранников. Затем опомнился и побежал во всю прыть по дождливой улице, прочь от автозака и здания Следственного отдела.

Горюнов добрался до входной двери, когда услышал позади глухой удар, звуки борьбы, сдавленные крики. Обернувшись, он увидел Савичева, удирающего со всех ног в сторону жилого квартала, в то время как оба конвоира, цепляясь за серый борт, неуклюже пытались подняться с асфальта.

Следователь по особо важным делам не поверил глазам. Ему казалось, что дело покатилось, как это иногда бывает, раскрывая само себя. Улики, найденные в доме подозреваемого, успешное задержание, установленный мотив. Савичев шмыгает носом и готов признаться, как вдруг… охранники разбросаны, преступник бежит, а признание убийцы растворяется в голубой дали.

Пока Горюнов в прострации соображал, как такое случилось, охранник-водитель вытащил табельный пистолет.

– Стой, стрелять буду! – проорал он в сырую тьму и кинулся за беглецом.

– Ну все, конец ему, – пробормотал опер Коля, вытирая кровь с верхней губы, – на куски порву, мерзавца.

– Коля, ну елы-палы, как же так! – воскликнул огорченный Горюнов.

– Не беспокойтесь, Андрей Павлович. Не уйдет. Не таких брали.

– Да куда ты с носом!

– Андрей Павлович, вы бы лучше в дежурку позвонили. Пусть передадут пэпээс и вневедомственной, что у нас бегляк. Возьмем, никуда не денется. Был бы кто серьезный, а то – обычный коммерс… Не спите, Андрей Павлович!

– Да, да, – растерянно пробормотал Горюнов, шаря по карманам в поисках мобильника. Опер Коля, на счету которого в самом деле было немало задержаний опасных преступников, шмыгая носом, побежал в ту же сторону, где скрылся охранник-водитель.

Митя бежал, не разбирая дороги. Из света во тьму. Из тьмы в свет. Через какие-то дворы, детские площадки, палисадники. Дождь хлестал по плечам и спине, ветер мотал из стороны в сторону, скованные руки мешали, но он бежал и бежал. Голодный, измотанный, но полный надежды.

– Вам нужно вести себя тихо и послушно, – говорил Вельяминов. – И ни в коем случае не конфликтовать с полицией, иначе вытащить вас на свободу будет невероятно сложно.

Что ж, теперь путь к мирному урегулированию был отрезан. Совершив побег и нападение на полицейских, он повесил на себя статью и превратился в преступника еще до суда. Теперь Вельяминов не захочет ему помогать. Какой смысл, если человек сам себе ставит палки в колеса?

Митя усугублял свое положение, но бегство – единственный шанс на спасение. Если им не воспользоваться, его прежняя жизнь закончится окончательно и бесповоротно. Бизнес, дом, семья. Все это останется за горизонтом, в недостижимой дали. Но пока он на свободе, есть надежда. Есть надежда спасти любовь и вернуть все назад. Потому что никто ему в этом не поможет: ни полицейские, ни бывший китобой, ни влиятельный чиновник.

Позади, метрах в сорока, неотступно маячила фигура бегущего водителя-охранника. Он периодически кричал, чтобы Митя остановился, и страшно матюгался, но ветер разносил половину слов, и виртуозность конструкций оценить было невозможно. Один раз грянул выстрел в воздух. Другой раз пуля ударила в угол дома, брызнув в плечо и шею бетонной крошкой. Митя ощутил слабость в ногах, сообразив, что выстрел был прицельным. В него стреляли, словно в настоящего преступника. Все более чем серьезно.