Елена Таничева - Злая кровь

В последний день уходящего года Аня чувствовала себя особенно несчастной. В преддверии всеми обожаемого новогоднего праздника на нее наваливалась жуткая депрессия, совершенно опустошающая душу и отнимающая силы жить. Сверкающие гирлянды в витринах, огромные искусственные елки на площадях, хаотичное метание людей по магазинам в поисках подарков — все это навевало на Аню тоску. Вообще-то она любила бродить по городу, любила темные набережные и тихие парки, любила шум центральных улиц и уют маленьких двориков. Она любила этот город. Но только не в канун Нового года. Слишком много грустных воспоминаний, слишком много несбывшихся надежд. Слишком чужой и одинокой она себя ощущала среди веселой суеты.

Впрочем, сейчас, когда до наступления нового года оставалось чуть больше двух часов, Ане нравилось быть на улице. Нравилось сидеть на лавочке в сквере, глядя сквозь голые ветви деревьев на теплые желтые квадратики чужих окон. В каждом доме сейчас накрывают на стол, смотрят какую-нибудь дурацкую «Иронию судьбы», ждут гостей. А она сидит одна в пустом сквере на спинке промерзлой лавочки и упивается тишиной и своей обособленностью от всего мира.

У Ани тоже был дом; должно быть, все там: мама и бабушка, брат с сестрой и отчим — уже расселись за столом, провожая старый год. Думая о них, Аня больше не злилась, ей было только грустно, потому что отсюда, из засыпанного снегом сквера, их жизнь выглядела жалкой, нелепой и бессмысленной. Они не понимали убожества своего существования, упиваясь мелким, но таким драгоценным для них, тщательно охраняемым счастьем. Аня была за них даже рада. Лучше быть слепыми, как они, чем видящей и все сознающей — как она.

Аня собиралась встретить Новый год именно здесь, в тишине и темноте, в одиночестве. А потом она вернется домой, аккуратно прикроет дверь и прокрадется в комнату, чтобы никого не потревожить. Ляжет спать и впервые не будет сожалеть о том, что эта ночь могла принести ей что-то особенное, но не принесла. И впервые не будет загадывать то, что никогда не сбудется ни в наступившем году, ни в каком из последующих. Чудес не бывает, в свои почти двадцать три Ане пора окончательно уяснить это.

В очередной раз Аня подумала, что ей надо бы обзавестись собственным жильем. Устроиться на работу, снять какую-нибудь маленькую квартирку, где она могла бы жить по собственному разумению, не докучая никому из родственников своим существованием. Она должна сделать еще одну попытку и начать взрослую самостоятельную жизнь, принять этот мир и его условности, стиснуть зубы и жить, как все. Просто жить…

Бабушка постоянно твердила:

— Все твои несчастья от безделья, иди, наконец, учиться или работать, и тогда не останется времени на страдания и слезы.

Бабушка всегда так категорична. И так сильно не любит ее. А ведь Аня ее родная внучка… Нет-нет, бабушка, конечно, не плохая, просто она ограниченный человек, который не может — или не хочет! — понять, что происходит в душе у другого.

— Ты слишком хорошо живешь!

О, да! Аня не знала, плакать или смеяться от подобных заявлений. Бабушка родилась перед самой войной, ее отец погиб, мать сполна хлебнула голода и холода, бомбежек и непосильного труда, да и после войны семья бабушки долго жила в каком-то жутком бараке. И теперь бабушка думает, что если есть хорошая квартира, сытная еда и прочие блага цивилизации — то это уже «слишком хорошо», и грех жаловаться. Аня с ней не спорила, не видела смысла. Бабушку угораздило родиться в неудачный исторический период, ей, видимо, казалось несправедливым, что внуки живут лучше… Только вот год от года она становилась все невыносимее, должно быть, на скверный характер накладывался еще и возраст, поэтому вопрос о смене места жительства стоял для Ани все острее. По крайней мере, после каждой мерзкой бабушкиной выходки ей хотелось бежать из родного дома, куда глаза глядят, и никогда больше не возвращаться.

Однажды Аня едва не спрыгнула в реку с моста. Стояла, смотрела на воду и вдруг испытала непреодолимое искушение перебраться через перила и полететь вниз. Вода притягивала ее к себе, обещая вечный покой. Но у Ани не хватило духа. Она отпустила в воду шарфик, хотела последовать за ним… но не смогла. Хотя приятно было представлять, что почувствовали бы члены Аниной семьи, если б она все-таки спрыгнула.

В эту новогоднюю ночь Аня оказалась на улице тоже по вине бабушки.

Мама хотела, чтобы Аня вместе со всеми накрывала на стол. Аню же охватил приступ мучительной тоски, и она плакала, запершись в ванной. Может быть, она была слишком резка с мамой, объясняя, почему не хочет принимать участие во всеобщем веселье и притворяться, будто ей тоже хорошо… Может быть. Но Аня потом извинилась бы, и мама бы ее простила. Мама всегда прощала. Только на этот раз, на беду, в гости приехала бабушка. Она встала под дверью ванной и завела обычную песню про то, какая Аня неблагодарная мерзавка, бездельница, экзальтированная истеричка, которая портит всем праздник кислой рожей, пытается привлечь к себе всеобщее внимание… Аня выскочила из ванной, рыдая, натянула сапоги, схватила шубку и убежала на улицу.

Особенно обидно, что никого, кроме бабушки, в коридоре не было, и никто не попытался Аню остановить.

Что ж, теперь Аня никому не портит праздник.

Во дворе неподалеку уже запускали петарды, небо над домами расцвело разноцветными огнями, и в Анином сердце снова кольнуло непрошеное воспоминание. А ведь она клялась себе, что больше не будет думать о прошлом. Три года назад Аня тоже бегала по сугробам и стреляла из хлопушек, восторгаясь красотой салюта. Рядом были друзья, такие же счастливые и раскрасневшиеся на морозе, рядом был Сашка… Аня до сих пор не понимала, как она могла по-настоящему влюбиться в него. Симпатичный, конечно, мальчик, все девчонки по нему вздыхали.