Ольга Грибова - Омут

— В обед, — ответил отец.

Я удивленно посмотрел на него. Обычно, окончив одно дело, мы еще некоторое время задерживались на месте. Для этого есть две причины. Во-первых, надо убедиться в том, что монстр действительно мертв, а во-вторых, нам тоже иногда нужен отдых, и именно в такие редкие перерывы между делами мы могли им насладиться. Я не удержался от вопроса:

— Почему так скоро?

— Мне звонила Марина, просила заехать в одно место, разобраться с экимму, — пояснил папа.

Сам я никогда лично не встречал Марину и не думаю, что ее видел отец, но она была кем-то вроде связного в международной организации охотников. Именно она подыскивала нам новые дела (если, конечно, мы сами не ввязывались в какую-нибудь авантюру). У каждого охотника есть человек, который периодически находит для него задания. Не знаю, уместно ли такое сравнение, но наши отношения с Мариной напоминали связь между таксистом и диспетчером.

Не могу сказать, чтобы звонки от Марины были такими уж частыми, но если она удостаивала нас вниманием, то отказывать было не принято. Даже если занимались другим делом, все равно, окончив его, ехали туда, куда она говорила. Поэтому я ни на секунду не усомнился в том, что в самое ближайшее время мы будем охотиться на нового монстра.

Экимму сочетали в себе признаки и вампира, и привидения. Эти существа хоть и встречались не так часто, но все же, в отличие от тенгу, были известны охотникам. В экимму зачастую превращались после насильственной смерти злые и мстительные люди. Они не имели плоти и питались, как и вампиры, кровью людей, но убить такое существо можно было, лишь придав огню останки, которые преспокойно лежали в могиле, пока экимму разгуливал на свободе. Солнце и все, что так или иначе действовало на вампиров, не причиняло экимму вреда.

— Так что не тяните со сборами, — попросил отец, — нам предстоит неблизкий путь. Город, где появился экимму, в полутора тысячах километров отсюда.

Я не стал спорить, и после завтрака мы с Димой дружно принялись укладывать вещи. Наверное, я торопился покинуть это место еще и потому, что всерьез рассчитывал — вдали отсюда странные сны и видения оставят меня, и я смогу снова жить относительно спокойно. «Относительно» потому, что неважно, приходила Амаранта ко мне во сне или нет, — все равно я никогда не переставал думать о ней и не мог научиться без нее жить. Сейчас, ввиду последних событий, мне было особенно тяжело.

С тех пор как мы переехали в новый город, прошло уже полторы недели. Охота на экимму была в самом разгаре. Буквально вчера удалось узнать, кто из местных жителей после смерти никак не желал упокоиться с миром. Как выяснилось, один чиновник, знаменитый своей алчностью и цинизмом, несколько месяцев назад насмерть разбился в автомобильной катастрофе, и с тех пор горожане стали подозрительно часто гибнуть от потери крови.

Ничего сложного в том, чтобы отличить экимму от вампира, нет. Хотя вампиры также питаются кровью, но они при этом не раздирают свои жертвы на части. В мире существует много разновидностей подобных тварей, но только экимму присуща такая жестокость.

Так что хотя бы в этой части моей жизни была полная ясность, чего нельзя сказать о других ее аспектах. С тех пор как мы покинули город в котором обитал тенгу, не было ни одной ночи, чтобы мне не снилась Амаранта. Кошмар был всегда одним и тем же. С болезненным упорством он повторялся каждую ночь, и я, весь в поту, просыпался от собственного крика. В конце концов, Дима так устал от моего ора, что пожаловался отцу, и меня переселили в отдельный номер.

Во сне Эмми была все так же недосягаема, и все попытки это изменить ничего не давали. Она продолжала просить о помощи, и я постепенно убеждался в том, что это был не просто сон. Возможно, тенгу, приняв ее образ, открыл какой-то канал связи, и теперь она звала меня. День ото дня во мне крепла уверенность, что я должен разыскать Амаранту хотя бы ради того, чтобы убедиться — с ней все в порядке.

Но я гнал прочь мысли об отъезде. Признаться, мне просто было страшно отважиться на разговор с отцом. Ведь, прежде чем отправиться на поиски Амаранты, необходимо будет предупредить папу. Страшно представить, какую реакцию вызовет у него эта новость. Конечно, он вряд ли станет меня удерживать, но это стопроцентно причинит ему боль, а этого я совсем не желал.

В таких мыслях проходили дни. Неудивительно, что за всеми этими сложностями я почти не замечал происходящего вокруг, и поиски экимму прошли мимо моего сознания. К тому моменту, как отец объявил, что мы готовы к охоте, я окончательно упустил суть этого дела.

Утро накануне охоты выдалось пасмурным, несмотря на летнюю пору. И хотя то, что лилось с неба, нельзя было назвать полноценным дождем, но непрерывность этих, пусть и мелких, осадков все же сделала свое дело: дороги основательно размыло. И именно сегодня предстояло под покровом ночи пробраться на кладбище и раскопать могилу чиновника.

Отец с утра ушел в церковь за святой водой, которой можно было на время отпугнуть любых духов, и в том числе экимму. Я озаботился поиском лопат — наиважнейшего инвентаря для осквернителей могил — и дождевиков, чтобы хоть как-то защититься от непогоды. Достав и то и другое, я выполнил свою часть работы и получил временную свободу.

Не помню, чем я занимался в тот день. Вполне возможно, что просто сидел у окна и наблюдал за тем, как толстые беременные капли медленно ползут по стеклу. Такое пассивное времяпровождение стало в последние недели привычным. Я чувствовал, как меня неотвратимо накрывает депрессия. С каждым новым днем было все сложнее заставить себя что-либо делать. Если бы мне предоставили свободу действий, я бы, наверное, целыми днями валялся в постели и смотрел в потолок. Не хотелось ни есть, ни двигаться, о сне и говорить нечего. Всеми силами я старался избегать его и засыпал, лишь когда от усталости падал на месте.

За это время я заметно похудел и осунулся. Кожа приобрела землистый оттенок, а скулы на лице проступили как никогда резко. Конечно, отец и брат не могли не замечать моего состояния, но я старался не допускать разговоров на эту тему, и, к счастью, пока перед нами стояла проблема экимму, они не сильно давили на меня.

К вечеру наступило время последних инструкций. Я вяло слушал рассуждения отца о том, что, скорее всего, экимму не сдаст так просто свою могилу, и нас, возможно, ждет нешуточный бой. Невнимательность вышла мне боком, и то, что произошло дальше, целиком лежит на моей совести.

Взяв из рук отца небольшую склянку со святой водой (в этом деле только она и канистра с бензином составляли наше оружие), я сел в машину. На улице уже стемнело, да и погода не располагала к вечерним прогулкам, так что по пути мы никого не встретили. Не было посторонних и на кладбище.