Чак Хоган - Штамм Закат

— В чем дело? — спросил Гус, опасаясь, что у профессора начинается сердечный приступ.

Значит, ни Гус, ни Анхель не слышали «голоса». Владыка говорил только в голову Сетракяна.

— Владыка, — сказал Сетракян. — Он здесь.

Гус пришел в чрезвычайное возбуждение. Он посмотрел в одну сторону, в другую.

— Здесь? Класс! Ну так давайте укокошим его.

— Нет, ты не понимаешь. Ты еще не встречался с ним. Он не то, что Древние. Эти автоматы для него игрушки. Он пустится в пляс между пулями, и ни одна не попадет в него.

Гус вставил новый магазин в свой дымящийся «Кольт».

— Я и так зашел слишком далеко со всеми этими делами, — объявил он. — Меня уже ничто не пугает.

— Понимаю. Но ты не сможешь победить его таким образом. Здесь, в этом месте, — не сможешь. И тем более с этим оружием, предназначенным для убийства людей. — Сетракян поправил свой жилет и выпрямился. — Я знаю, чего он хочет.

— Ну хорошо. И что же это такое?

— Есть одна вещь, которую только я могу ему отдать.

— Это что, та чертова книга?

— Нет. Послушай меня, Гус. Возвращайся на Манхэттен. Если ты отправишься прямо сейчас, есть шанс, что у тебя хватит времени. Найди Эфа и Фета, если сможешь, и останься с ними. В любом случае, что бы там ни было, вам придется уйти глубоко под землю.

— Это место взорвется, да? — Гус взглянул на Анхеля. Тот тяжело дышал и хватался за свою больную ногу. — Тогда возвращайтесь вместе с нами. Поехали. Если все равно его здесь не победить.

— Я не смогу остановить цепную реакцию в реакторе. Но… возможно, я смогу повлиять на цепную реакцию вам-пирической инфекции.

Раздался сигнал тревоги — пронзительные гудки, повторяющиеся каждую секунду. Анхель вздрогнул и метнул взгляд в оба конца коридора — там пока никого не было.

— Я думаю, это отказывают резервные генераторы, — сказал Сетракян.

Он ухватил Гуса за рубашку и возвысил голос, стараясь перекричать вопли сирены:

— Ты хочешь свариться здесь заживо? Вы оба — прочь отсюда!

Гус остался с Анхелем, а старик двинулся по коридору, вытаскивая на ходу меч из своей трости. Гус повернулся ко второму старику, оставшемуся на его попечении, — взмокшему от пота, сломленному рестлеру с большими нерешительными глазами. Анхель покорно ждал указаний, что делать дальше.

— Поехали, — произнес Гус сквозь зубы. — Ты слышал, что сказал старик.

Большая рука Анхеля остановила его.

— Что, так и оставим его здесь?

Гус помотал головой, зная, что приемлемого решения не существует.

— Я остался в живых только благодаря старику. По мне, что бы ни сказал ломбардщик, — все правильно. А теперь давай уберемся отсюда как можно дальше, если ты не хочешь увидеть свой собственный скелет.

Анхель все еще смотрел вслед Сетракяну, и Гусу пришлось силой увести его.

Сетракян вошел в Главный щит управления и увидел тварь в старом костюме, одиноко стоявшую перед огромной приборной панелью. Тварь наблюдала, как стрелки на циферблатных индикаторах бегут назад к нулевым значениям, — это говорило об отказе всех систем станции. Красные аварийные огни мигали во всех углах зала, хотя звук сирены здесь был приглушен.

Айххорст не сдвинулся с места — только повернул голову и устремил красные глаза на своего бывшего заключенного. Его лицо не проявило ни малейших признаков беспокойства — тварь была не способна на нюансы эмоций; даже сильные реакции, такие как удивление, лишь в малой степени отражались на каменной харе Айххорста.

Ты пришел как раз вовремя, сказала тварь, снова поворачивая голову к мониторам.

Держа меч на отлете, Сетракян по большой дуге обошел чудовище.

Кажется, я так и не прислал тебе поздравление по поводу покупки книги. Столь удачно обойти Палмера — это было сделано с умом.

— Я ожидал встретить его здесь.

Ты больше никогда не увидишь его. Он так и не воплотил свою великую мечту — ровно потому, что Палмер не сумел понять главного: его личные устремления не имели ни малейшего значения; единственное, что имеет значение, — это устремления Владыки. Какие же вы, людишки, жалкие твари. И как нелепы ваши патетические надежды.

— Но почему именно ты? — спросил Сетракян. — Почему Владыка сохранил не кого-нибудь, а тебя?

Владыка учится у людей. Это ключевой элемент его величия. Он наблюдает, и он видит. Ваша порода подсказала ему путь к конечному решению вашей проблемы. Я вижу в вас только стада животных, а Владыка видит модели поведения. Он слушает то, что вы говорите, даже тогда, когда вы, как я подозреваю, и понятия не имеете, что ведете какие-либо разговоры.

— Ты говоришь, он чему-то выучился у нас. Выучился — чему?

Айххорст снова повернулся к профессору — рука Сетракяна еще крепче сжала рукоятку меча. Авраам внимательно посмотрел на бывшего коменданта лагеря и внезапно понял всё.

Это не просто — обустроить и привести в действие лагерь, да так, чтобы он отменно функционировал. Потребовался особый род человеческого интеллекта, чтобы осуществлять надзор над систематическим уничтожением целого народа, причем уничтожением с максимальной эффективностью. Владыка воспользовался моим исключительным опытом.

У Сетракяна пересохло в горле. Скорее даже, он вдруг пересох весь, с головы до ног. Было такое чувство, что плоть превратилась в пыль и осыпается с костей.

Лагеря… Скотные дворы людей… Кровяные фермы, рассеянные по стране… По всему миру…

В каком-то смысле Сетракян всегда это знал. Всегда знал, но никогда не хотел поверить до конца. Он видел это в глазах Владыки при их первой встрече в бараке Треблин-ки. Бесчеловечность одних людей по отношению к другим людям лишь разжигала аппетит монстра к разрушениям. Мы сами, творя чудовищные зверства, показали этому наипоследнейшему карателю рода человеческого путь к нашей собственной верной смерти, словно бы добровольно пригласили его — во исполнение какого-то страшного пророчества.

Здание содрогнулось. Мониторы на панели управления погасли.

Сетракян откашлялся, чтобы вновь обрести голос.

— И где же сейчас твой Владыка? — спросил он.

Он везде, разве ты не знаешь? Он здесь. В эту самую минуту. Наблюдает за тобой. Через меня.

Сетракян приготовился и сделал шаг вперед. Выбранный им курс был чист и ясен.

— Владыка, должно быть, доволен твоим рукоделием. Но теперь ему от тебя мало пользы. Не больше, чем мне от тебя.

Ты недооцениваешь меня, еврей.

Айххорст без видимых усилий вспрыгнул на ближайшую консоль, уйдя от досягаемости сетракянова меча. Сетракян вознес серебряное лезвие, нацелив острие в горло нациста. Руки Айххорста спокойно свисали по бокам, его удлиненные средние пальцы легонько почесывали ладони.