Чак Хоган - Штамм Закат

— Вы бы вышли наружу да помогли нам, — добавил четвертый. — Сделайте хоть что-нибудь.

— Я подумаю об этом, — сказал Фет.

— Пошли дальше! — выкрикнул водитель из внедорожника, стоявшего посреди улицы на холостом ходу.

— Удачи, — хмуро пожелал один из мужчин. — Она вам понадобится.

Нора проследила, чтобы они удалились, заперла дверь и отступила в тень помещения.

— Ушли, — сказала она.

Рядом с ней появился Эфраим Гудуэдер, который все это время наблюдал за происходящим со стороны.

— Дураки, — произнес он.

— Копы, — обронил Фет, наблюдавший, как мужчины заворачивают за угол дома.

— Откуда ты знаешь? — спросила Нора.

— Это всегда видно.

— Хорошо, что ты не показался им на глаза, — сказала Нора Эфу.

Тот кивнул.

— Почему на них нет никаких опознавательных знаков?

— Наверное, освободились от смены, — предположил Фет, — потолкались где-нибудь, где можно выпить на халяву, и решили: нет, так дело не пойдет, если уж они допустили, что город рушится на глазах, надо вести себя иначе. Жены уже упаковались, скоро они все рванут в Нью-Джерси, делать пока больше нечего, так почему бы не настучать кому-нибудь по голове? Копы считают, что они здесь хозяева. И пусть правды в этом меньше половины, но все же она есть. Психология уличных бандитов. Тут их территория, и они будут за нее драться.

— Если над этим поразмыслить, — сказал Эф, — то они, в сущности, мало чем от нас отличаются, на сегодняшний-то день.

— Разве что таскают с собой свинец, а должны были бы орудовать серебром, — заметила Нора. Ее пальцы скользнули в ладонь Эфа. — Жаль, что мы не предупредили их.

— Вот как раз когда я попытался предупредить людей, мне и пришлось стать беглецом, — сказал Эф.

Нора и Эф первыми вошли на борт усопшего самолета, после того как бойцы спецназа обнаружили там явно мертвых пассажиров. Потом было осознание странного факта, что трупы пассажиров не разлагаются естественным образом; к этому добавилось исчезновение большого, похожего на гроб ящика, случившееся во время солнечного затмения, — вот тогда-то Эф и убедился, что они стоят перед лицом эпидемиологического кризиса, который невозможно объяснить нормальными медицинскими и научными причинами. Эф с большой неохотой пришел к такому выводу, но все-таки пришел, после чего смог воспринять и откровения этого ломбардщика, Сетракяна, и страшную правду, скрывающуюся за новоявленной чумой. Отчаянное желание Эфа предупредить мир об истинной природе болезни — о вампирском вирусе, который предательским образом распространился в Нью-Йорке и уже начал атаку на пригороды, — привело к его разрыву с Центром по контролю и профилактике заболеваний, и ЦКПЗ попытался заткнуть ему рот, сфабриковав обвинение в убийстве человека. С того момента Эфраим Гудуэдер стал беглецом. Он взглянул на Фета.

— Машина загружена?

— Все готово. Можно ехать.

Эф сжал пальцы Норы. Она не хотела его отпускать.

Сверху донесся голос Сетракяна. Он шел со стороны винтовой лестницы, расположенной в конце торгового зала.

— Василий! Эфраим! Нора!

— Мы внизу, профессор, — ответила Нора.

— К нам кто-то приближается.

— Вряд ли. Мы только что от них избавились. Борцы за бдительность. Причем хорошо вооруженные.

— Я не имею в виду людей, — сказал Сетракян. — И я не могу найти юного Зака.

Дверь спальни с треском распахнулась. Зак повернулся. В комнату влетел папа с таким видом, будто готов был тут же вступить в драку.

— Боже мой, пап, ты что? — Зак приподнялся, садясь в своем спальном мешке.

Эф оглядел комнату.

— Сетракян сказал, что заглянул сюда — просто спокойствия ради, — но тебя не было.

— Уф-ф-ф… — Зак демонстративно потер глаза. — Должно быть, он не заметил меня на полу.

— Ну да. Возможно.

Эф долгим взглядом посмотрел на Зака. Он, конечно, не поверил объяснению, однако на уме у него явно было что-то другое, что-то более важное, чем обличение сына во лжи. Эф обошел комнату, проверил зарешеченное окно. Зак сразу отметил — одну руку папа держал за спиной, причем двигался так, чтобы Зак не увидел, что он там прячет.

Следом за папой в комнату ворвалась Нора. Увидев Зака, она остановилась.

— В чем дело? — спросил Зак, поднимаясь на ноги.

Папа ободряюще кивнул и улыбнулся, но улыбка набежала на его лицо как-то очень уж быстро, и это была просто улыбка, движение губ, в глазах никакой живости, совсем никакой.

— Просто осматриваем дом. Жди здесь, хорошо? Я скоро вернусь.

Эф вышел из комнаты, умудрившись сделать это так, что штуковина за его спиной осталась спрятанной. Зак задумался: что же от него скрывают? Ту самую щелк-пыхалку или какой-нибудь серебряный меч?

— Никуда не уходи, — сказала Нора и закрыла за собой дверь.

Зак терялся в догадках — что же они здесь искали? Мальчик уже слышал, как мама упоминала имя Норы, — это было, когда родители в очередной раз поругались. Ну, не то чтобы поругались — они ведь тогда уже разошлись, — скорее, поговорили на повышенных тонах. И еще Зак видел, как папа с Норой поцеловались — как раз перед тем, как папа оставил его, Зака, с Норой и отправился куда-то в компании Фета и господина Сетракяна. И все время, пока они отсутствовали, Нора была очень напряжена и озабочена. А когда они вернулись — все изменилось. Папа был такой сникший, такой подавленный — Зак ни за что не пожелал бы снова увидеть его в этом состоянии. А господин Сетракян вернулся больным.

Впоследствии, подглядывая за ними, Зак уловил обрывки разговоров, но из того, что он услышал, цельная картина никак не складывалась.

Что-то такое о «владыке».

Что-то о солнечном свете и о том, что «уничтожить» кого-то там не удалось. Что-то о «конце света».

Зак стоял в одиночестве посреди опустевшей комнаты, дивясь всем этим тайнам, вихрящимся вокруг него, и вдруг в нескольких зеркалах, висевших на стене, он уловил некое смутное движение. Что-то вроде смазанной картинки, или визуальной вибрации, если такое вообще бывает. Что-то, что, по идее, должно быть сфокусированным, но в стеклянном отражении получилось расплывчатым и нечетким.

Что-то за его окном.

Зак медленно повернул голову, потом резко обернулся всем телом.

Там, непостижимым образом распластавшись по внешней стене здания, висела она. Ее тело было каким-то изломанным, даже вывихнутым, глаза красные, широко распахнутые, обжигающие. Волосы, уже тонкие и бледные, наполовину выпали; учительская блузка на одном плече зияла прорехой; обнажившаяся плоть была вымазана грязью. Мускулы шеи раздулись и деформировались; под кожей щек и лба извивались кровяные черви.

Мама.

Она пришла. Зак и так знал, что она придет.

Инстинктивно Зак шагнул навстречу маме. Затем он увидел, как изменилось выражение ее лица — гримаса боли на нем вдруг уступила место жуткой мрачности, которую иначе как демонической и не назовешь.