Готический замок Дракулы

Память перенесла меня в прошлое, вернула далеко не самые приятные моменты жизни. Мы ссорились с мамой, я знала, что неправа, но продолжала из упрямства настаивать на своем, Светка пыталась мне помочь, но ее действия вызывали только неприязнь и раздражение, мы с ребятами зло подшучивали над старенькой учительницей химии, изводили присматривавшую за нашей дачей Валентину Акимовну… Каждая из этих неприятных сцен задерживалась в моем сознании до той поры, пока я не признавала свои ошибки, откровенно называя все своими именами. Некоторые моменты жизни хочется поскорее выбросить из памяти, но теперь мне пришлось ответить за все. Суд продолжался…

Не знаю, долго ли длилось все это, может быть, несколько мгновений, или много часов – в этой сверкающей круговерти не было времени. Я вспомнила все, и теперь в мою душу вошло спокойствие. Нена долго.

Передо мной стоял Художник. Нет, Алученте – такой, каким он был в первой своей жизни.

— Меда, спаси меня… Это же я, Алученте. Тот, кто любил тебя больше всего на свете. Я и сейчас люблю тебя… Протяни руку, только протяни руку…

Это было, как удар в спину. Только что я ощущала себя уверенной, спокойной, сильной, но вдруг все переменилось, и чувство вины переполнило душу. Этот человек погиб по моей вине. Стоило только протянуть руку, он бы остался жив.

— Помоги мне…

Я сделала шаг навстречу, но потом остановилась, явственно представив подземный музей пыток, вспомнила, с каким удовольствием он разглядывал жуткие инструменты палачей. Художник не раз пытался убить моих друзей, превращал случайных жертв в безумных, обреченных на скорую смерть Вестников, вонзил нож в грудь Кэйт, девушки, которая была предыдущим воплощением моей Сестры. Я представила постаревшее измученное лицо Дракулы, подумала о том, что донос Художника не только перечеркнул его жизнь, но лишил покоя после смерти. Уже пятьсот лет клевета торжествует над правдой, и этого достойнейшего человека продолжают считать маньяком, вампиром, великим извергом. По вине Художника… Я отдернула протянутую было руку:

— Нет, я не жалею о том, что позволила умереть тебе в этой жизни, Алученте. Зло надо истреблять без жалости и снисхождения. Зло всегда остается злом. Наше великодушие не переделает злодеев. Ты не изменишься, избавившись от смертельной опасности, ты просто дождешься удобного момента и вонзишь нож в спину того, кто спас тебя. Сестры–охотницы должны защищать слабых, помогать людям, но, встретив зло, мы обязаны безжалостно уничтожать его! Я поступила правильно, моя совесть чиста!

Видения исчезли. Только что я доказывала свою правоту, разговаривала с призраками и, вдруг, обнаружилось, что никакого Художника поблизости нет, мне на голову льется поток ледяной воды, а рядом стоит жалкая, посиневшая от холода Нина.

— Все в норме? – она попыталась улыбнуться, стуча зубами.

— Кажется.

Когда мы выбрались из ручья, то обнаружили, что наши раны зажили, не оставив даже следа. Исчезли борозды, оставленные клыками Вестника, затянулись ожоги на руке Сестры. После «холодного душа» мы чувствовали необычный прилив сил. Гнев, злость, чувство вины, сомнения, растворились в волшебном потоке, и теперь мы были готовы к главной битве.

Уже уходя, я обернулась, посмотрела на бегущий среди скал ручей. Солнце давно высушило туман, а над водопадом сияла маленькая радуга.

**************

Полдень. Не по–осеннему жаркое солнце висело над нашими головами, припекая макушки. Мы стояли спина к спине посреди святилища Залмоксиса, ждали. Местность была безлюдна, теплый осенний денек навевал спокойную сладкую грусть. В такое время просто не могло произойти ничего дурного. Однако впечатление было обманчивым – в действительности здесь, в эти самые минуты черные призраки готовились к решающей битве, собирали свое несметное войско.

— Начинается, — едва слышно прошептала Нина.

— Где они?

— Везде. Присмотрись внимательнее.

Сестра не ошиблась, тени были повсюду. Они тонкими струйками черного дыма сочились из–под земли, прилетали с дуновениями ветерка, окружали нас со всех сторон. За последнее время я видела столько страшного, что уже успела привыкнуть к кошмарам, уверовав, будто меня нельзя ничем напугать, но теперь поняла, как сильно заблуждалась. Тени несли с собой страх. Он потихоньку овладевал сознанием, становясь все сильнее и сильнее. Здесь, на этом крошечном пятачке собралось бесчисленное множество озлобленных, жестоких, готовых сражаться до конца потерянных душ, одержимых одним желанием – уничтожить Охотниц.

Черный дым концентрировался, становился все гуще, затягивал зловещей дымкой небо. Солнце померкло, превратилось в багрово красный шар, силуэты гор растаяли во мгле.

— Спокойно, Яна. Мы обязательно победим.

— Я знаю.

— Удачи тебе.

— Удачи…

Я даже не заметила, как покинула свое тело. Вроде бы ничего не изменилось, но потом оказалась, что моя полупрозрачная, сотканная из света рука, сжимает сверкающий меч. Сестра по–прежнему прикрывала мне спину, и я знала, что в ее ладони зажата рукоять такого же, похожего на застывшую молнию клинка.

Черный туман, застилавший небо, начал сгущаться, обретая форму огромного многоголового чудовища. Теперь я понимала, почему Охотницам не дано было помнить свои предыдущие битвы — зрелище было настолько ужасно, что воспоминания о них не позволили бы нам жить дальше, свели бы потихоньку с ума. У монстра было бесчисленное множество голов на длинных, невероятно гибких шеях, эти похожие на змеиные тела щупальца непрестанно извивались, будто исполняли завораживающий жуткий танец смерти. На нас смотрели тысячи безобразных свирепых лиц, на каждом из них была написана жажда убийства, неистребимая ненависть ко всему живому.

— Любую тень можно уничтожить. Не робей, Меда.

— Все под контролем, Роместа.

На самом деле мне было страшно до чертиков. Наверное, я бы вообще предпочла не появляться на свет, если бы знала, с чем мне предстоит столкнуться в жизни. Но в моих руках был сверкающий меч, за спиной стояла Сестра, и мы не имели права на слабость.

Битва началась. Чудовище атаковало со всех сторон, прикосновения черных змей приносили обжигающую боль, сверкали огненные клинки, сносившие одну за другой омерзительные головы монстра. Меч в моей руке двигался легко, страх ушел, отрубленные головы растворялись в воздухе, так и не достигнув земли, но наш враг никак не реагировал на потери. На месте отсеченных голов появлялись новые, сражение затягивалось.

«Он измотает нас, возьмет измором, — подумала я, увертываясь от острозубой пасти выплевывавшей клочья черного тумана. – Так нельзя. Надо что–то менять…».

План возник быстро и показался довольно удачным. Мне всегда, во всех жизнях лучше всего удавались прыжки, этим я и решила воспользоваться.