Клайв Баркер - Таинство

Фрэнни с удивлением смотрела на происходящее и не в первый раз за время путешествия пожалела, что Шервуда нет рядом и он этого не видит. Тем более что это делала Роза — женщина, которая была для него идолом. Фрэнни почувствовала себя осененной благодатью.

И по мере того как обнажалась тайна, скрытая Рукенау, она стала догадываться об истоках этой тайны. Цвета, сверкающие и светящиеся в стене, были началом всех живых существ. Пока что не было ничего определенного, но и признаков оказалось достаточно: мерцание полос на пульсирующем боку, сверкание голодных глаз, размах крыльев. Стало очевидно, что сдержать их непросто. Эти существа слишком полны жизненных сил, слишком нетерпеливы. Самые бойкие уже просачивались в помещение, оформлялись в воздухе, словно ласточки, улетающие от пламени.

— Поддержи меня, — попросила Роза, и Фрэнни покорно это сделала, хотя и не глядя: так она была поглощена зрелищем зарождающихся форм.

— Мы должны найти Рукенау, — сказала Роза, вцепившись тонкими пальцами в плечо Фрэнни.

Роза подняла руку и коснулась ее лица.

— Ты смотришь на мир?

— То, что здесь происходит, и есть мир?

— Это Домус Мунди, — напомнила Роза. — И что бы ты сейчас ни видела, это только цветочки. А теперь идем. Мне еще понадобится твоя помощь.

Нести ее теперь не требовалось: жизненных сил у Розы явно прибавилось, когда она перешагнула порог Дома. Но зрение вернулось не полностью, и Фрэнни нужна была ей как поводырь, что та с удовольствием и делала. Когда они прошли в следующую комнату, весть об освобождении уже обогнала их. Высохшие частицы нечистот стали опадать по мере того, как в потолке появлялись трещины, и в этой комнате было светлее, чем в предыдущей, сияние из трещин проливалось повсюду. Все это сопровождалось усиливающимися звуками, хотя поначалу они были неясными: бормотание, в котором изредка можно было различить более отчетливый звук. Может быть, рев слона, пение кита, визг обезьяны на трясущемся дереве…

Но Роза услышала что-то, близкое ее сердцу.

— Это Стип.

И действительно, в кипящем море звуков стал слышен человеческий голос. Роза ускорила шаги, с каждым вздохом с ее губ срывалось имя:

— Джекоб, Джекоб, Джекоб.

Уилл не знал, что происходит между Рукенау и Стипом, — они были слишком далеко от него, и канаты мешали смотреть, — но последствия он видел. Вся эта сложная структура не была рассчитана на борьбу, которая сейчас на ней происходила. Канаты вырывались из крепежа в стене, обрушивая град земляных комьев. Их сменяли движение и свет, лучи которого освещали картину разрушения. Те места, где мебель была особенно тяжелой, ломались первыми. С треском рухнул стол, который увлек за собой две самые крупные платформы — они щепками разлетелись по сотрясавшемуся полу. Здесь тоже появились трещины, и столбы взбаламученных лучей добавились к общему рассеянному свету. Больше чем к свету — к жизни. Именно это и видел Уилл в бликующих цветах: биение и мерцание живых тварей.

Канаты и платформы продолжали падать, и наконец он увидел Джекоба и Рукенау. Он подумал, что именно так их мог бы изобразить Томас Симеон: два призрака, сошедшиеся в поднебесье в схватке не на жизнь, а на смерть. Рукенау ни за что не покорится судьбе. Он ловко избегал Стипа. Но Джекоб не собирался упустить добычу. Он неожиданно упал на колени, ухватился за один из оборванных канатов, на котором они оба раскачивались, и затряс его с такой силой, что Рукенау нырнул головой вниз. Уилл видел, как взметнулась рука Джекоба с зажатым в ней ножом навстречу груди врага, и хотя оружия он не различил, но по воплю, сорвавшемуся с губ Рукенау, понял, что удар достиг цели. Рукенау начал падать, но успел схватить своего палача, они полетели вниз вместе и, прорвав сеть, рухнули на пол.

Дом Мира сотрясся. Роза остановилась и издала тихое рыдание.

— О господи… — выдохнула она. — Что же ты наделал?

— Что случилось? — спросила Фрэнни.

Ответа она не получила, но теперь, чтобы понять, где Стип, ей не нужна была Роза, потому что она сама слышала этот безошибочно узнаваемый голос.

— Ну что, конец тебе? — говорил он. — Конец?

Роза плелась впереди Фрэнни, которая прошла за ней через узкую дверь в забитый мусором коридор. Роза несколько раз падала на пути к цели, но тут же вставала, а теперь из коридора попала в хаос, где обитал Рукенау. Фрэнни следовала за ней по пятам.

Уилл краем глаза уловил движение и смутно осознал, что кто-то вошел, но не мог оторвать взгляд от двух фигур, чтобы понять, кто именно.

Джекоб поднялся на ноги и стал выдираться из канатов, в которых запутался, когда падал. А вот у Рукенау уже не было шансов подняться. Хотя он был жив, все тело подергивалось, нож Джекоба торчал из груди, а кровь обильно текла из раны. Грязные жилет и рубашка пропитались кровью, вокруг расползалась лужа.

Уилл был вне поля зрения Джекоба, но знал, что долго это не продлится. Стоит нилотику бросить взгляд в его сторону, и он тут же займется Уиллом и закончит свою работу. И хотя отвести взгляд было нелегко, он все же отвернулся и пошел прочь, выбрав ту дверь, через которую Тед отправился на поиски жены. И только добравшись до двери, решил оглянуться и посмотреть, кто же только что вошел. Он увидел Фрэнни и Розу. Но они не смотрели на него — их взгляды были прикованы к Рукенау, который корчился на полу.

Наконец это зрелище утомило Джекоба, и он поднял глаза на Уилла. Очень медленно покачал головой, словно говоря: неужели ты думал, что сможешь уйти от меня? Уилл не стал ждать, когда это существо набросится на него. Он побежал.

Процесс, начавшийся в комнате Рукенау, распространялся повсюду: стены сбрасывали слои нечистот, под которыми обнажалась жизнь. Но Уилл понял, что происходит и что-то еще, более пугающее. Стены, из чего бы они ни были сделаны, стали прозрачными. Он видел справа и слева комнаты, в которых еще не успел побывать: их тоже достигла весть об освобождении. Дом заявлял о своем величии. Неудивительно, что Джекоб задрожал, вспомнив ледяной дворец Еропкина; именно это он смутно вспоминал в той морозной спальне. Сооружение исключительной прозрачности, рядом с которым ледяной дворец казался жалким и ничтожным.

Перед Уиллом теперь было место, о котором суеверно упоминал Рукенау, когда говорил о том, как потерялась жена Теда. Увидев перед собой источник — сердце, он испытал то же чувство, что и на Спрюс-стрит, только в сотни раз сильнее. Известия о мире приходили к нему, как вспышка света из разошедшихся туч, набирающая силу по мере того, как тучи рассеиваются. Наверное, он скоро ослепнет. Но пусть будет что будет. Он станет смотреть, пока глаза видят, и слушать, пока уши слышат.

Откуда-то сзади донесся окликающий его голос нилотика: