Клайв Баркер - Таинство

Патрик сидел перед окном (где же еще?), хотя города не было видно из-за тумана.

— Пододвинь стул, — сказал Патрик, и он так и сделал. — Вид испортился, ну да черт с ним.

— Рафаэль сказал, ты был в больнице.

— Я ведь познакомил тебя на вечеринке с моим доктором? Франком Уэбстером? Такой невысокий с пузом. Злоупотребляет одеколоном. Так вот, сегодня утром я ездил к нему, и он сказал напрямик: он сделал все, что было в его силах. Я слабею, и он ничем не может мне помочь.

Из кухни донесся новый залп чиханий.

— Господи боже мой, бедняга Рафаэль. Стоит ему расстроиться, как он начинает чихать. Это продлится несколько часов. Я с ним и всей его семьей (у него три брата и три сестры) ездил на похороны его матушки, так они все чихают. Я ни слова не расслышал из того, что говорил священник.

Это все больше становилось похоже на одну из историй Патрика.

«Ну и слава богу», — подумал Уилл, потому что на лице Патрика появилась улыбка.

— Ты помнишь того хорошенького французика, с которым встречался Льюис? Мариуса? Ты с ним как-то раз перепихнулся.

— Ничего я не перепихнулся.

— Значит, ты был один такой. Но дело не в этом. Он начинал чихать, как только кончит. И чихал, и чихал, и чихал. Он у Льюиса чихнул и свалился с лестницы. Клянусь тебе.

— Ужасно.

— Ты мне не веришь.

— Ни одному слову.

Пат с ухмылкой посмотрел на Уилла.

— Итак, — сказал он, — чему я обязан удовольствию видеть тебя?

— Ты мне рассказывал о Уэбстере.

— Это может подождать. У тебя такое целеустремленное выражение лица. Что произошло?

— Мне нужно лететь в Англию. Самолет сегодня вечером.

— Неожиданно.

— У отца проблемы. Кто-то его избил.

— В день преступления ты был здесь, — сказал Патрик. — Я готов подтвердить твое алиби под присягой.

— Его серьезно избили, Пат.

— Насколько?

— Не знаю. Выясню, когда прилечу. Вот такая у меня история. А теперь вернемся к Уэбстеру.

Патрик вздохнул.

— У меня с ним сегодня состоялся откровенный разговор. Он очень старался. Если появляются какие-то новые средства, мы всегда в курсе. Но… — Он пожал плечами. — Видимо, мы исчерпали все возможности.

Он снова посмотрел на Уилла.

— Дело дрянь, Уилл. Болезнь. Мы все на это насмотрелись и знаем, как оно бывает. Но со мной этого не случится.

Судя по всему, Патрик был готов сражаться до конца, но в его голосе сквозило, что он смирился с поражением.

— Пару ночей назад мне приснился сон. Я был в лесу, в темном лесу. И совсем раздетый. Но ничего сексуального. Просто раздетый. И я знал, что все эти штуки ползут на меня. Некоторые нацелились на мои глаза. Другие — на мою кожу. Каждый хотел получить кусочек. Проснувшись, я подумал: не допущу, чтобы это случилось. Не буду сидеть и смотреть, как меня разбирают на кусочки.

— Ты говорил об этом с Бетлинн?

— О разговоре с Франком — нет. У меня встреча с ней завтра днем. — Он откинул голову на подголовник и закрыл глаза. — Тебе будет приятно узнать: мы много говорили о тебе. До знакомства с тобой она тебя всегда так точно чувствовала. Теперь от нее не будет пользы. Как и от всех, кто без толку пытался сообразить, что тобою движет.

— Ну, это не такая уж тайна, — сказал Уилл.

— В ближайшее время, — лениво заметил Патрик, — мне будет ослепительное откровение о тебе, и все сразу встанет на свои места. Почему мы оставались вместе. Почему расстались.

Он открыл один глаз и, прищурившись, посмотрел на Уилла.

— Ты, кстати, был вчера в «Кающемся грешнике»?

Уилл не был уверен.

— Может быть, — сказал он. — А что?

— Приятель Джека сказал, что видел, как ты выходил оттуда, и вид у тебя был такой, будто ты только что сильно напроказил. Я, конечно, защитил твою честь. Но ведь это был ты?

— Откровенно говоря, не помню.

— Ой-ой, что-то я не часто слышу такие слова в последнее время. Все стали такие чистые и трезвые. Значит, не помнишь? Уилл, ты ископаемое. Хомо Кастро образца тысяча девятьсот семьдесят пятого года. — Уилл рассмеялся. — Примитивная обезьяна с прущим наружу либидо и постоянно масляным выражением лица.

— Да, случались безумные ночки.

— Определенно случались, — грустно сказал Патрик. — Но я не хочу повторения. А ты?

— Честно?

— Честно. Со мной такое случалось, и это было здорово. Но сейчас все прошло. По крайней мере, для меня. Теперь я образую связи с чем-то другим.

— И как ты себя при этом чувствуешь?

Глаза Патрика снова были закрыты, голос звучал ровно.

— Замечательно, — сказал он. — Иногда я чувствую, что Бог где-то рядом. Подле меня.

Он замолчал — такое молчание обычно предваряет нечто важное. Уилл тоже молчал — ждал, что дальше. Наконец Патрик сказал:

— У меня есть план, Уилл.

— Какой?

— План на тот случай, если болезнь совсем меня одолеет.

И снова молчание. Уилл ждал.

— Я хочу, чтобы ты был здесь, Уилл, — сказал Патрик. — Хочу умереть, глядя на тебя. И чтобы ты смотрел на меня.

— Тогда так оно и будет.

— А может, и нет, — сказал Патрик ровным и спокойным голосом, но за опущенными веками собирались слезы и бежали по щекам. — Ты можешь оказаться где-нибудь в центре Серенгети. [24] Система национальных парков в Восточной Африке. Кто знает? Может, ты все еще будешь в Англии.

— Не буду…

— Ш-ш-ш. Позволь мне договорить. Я не хочу, чтобы кто-то тебе рассказывал, что тут было и чего не было, а ты не знал, верить или нет. Поэтому я хочу, чтобы ты знал: я собираюсь умереть так же, как жил. С удобствами. В здравом уме. Джек меня поддерживает. И конечно, Рафаэль. И, как я уже сказал, я хочу, чтобы и ты был здесь.

Он замолчал, вытер слезы со щек тыльной стороной ладоней и продолжал говорить в той же сдержанной манере:

— Но если тебя не будет… Если случится какая-то неувязка, если Рафаэль и Джек попадут в какую-нибудь историю… Мы пытаемся закрыть все юридические проблемы, чтобы ничего такого не случилось, но вероятность все равно остается… Я хочу быть уверенным, что ты все это разрулишь. Ты дока в таких делах. Тебя на мякине не проведешь.

— Я сделаю все, чтобы не было никаких проблем, не волнуйся.

— Хорошо. Ты снимаешь гору с моих плеч. — Не открывая глаз, он протянул руку и безошибочно нащупал руку Уилла. — Ну как я держусь?

— Великолепно.

— Не люблю плакс.

— Тебе можно.

Последовала пауза. Теперь, когда вопрос был решен, уже не такая мучительная.

— Ты прав, — сказал наконец Патрик. — Мне можно.

Уилл бросил взгляд на часы.

— Мне пора, — сказал он.

— Ступай, милый. Ступай. Я не буду вставать, если не возражаешь. Я чувствую слабость.

Уилл подошел и обнял его прямо на стуле.

— Я тебя люблю, — сказал он.

— И я тебя. — Он вцепился в руки Уилла и с силой сжал их. — Ты ведь это знаешь. То есть для тебя это не пустые слова?