Стивен Кинг - Противостояние. Том II

— Здорово боюсь, — прошептал Ральф. — Что до меня, так я сущий младенец насчет боли. Никогда не любил ходить к врачу на укол. Когда мог, всегда находил предлог улизнуть. А ты тоже?

— Еще как. Ты можешь подойти и сесть рядом со мной?

Ральф поднялся, звякнув цепочкой наручников, и уселся рядом с Ларри. Несколько секунд они посидели молча, а потом Ральф тихо сказал:

— Нас ждет чертовски серьезное испытание.

— Это правда.

— Я только хотел бы знать, для чего мы оказались здесь. Пока я предвижу только один финал: он собирается устроить из нашей казни представление. Чтобы каждый понял, какая он большая шишка. И это все, ради чего мы притащились сюда?

— Я не знаю.

В фургоне воцарилась тишина. Они молча сидели на лавке, держась за руки. Ларри боялся, но чувство страха не только не уничтожило, но даже нисколько не затронуло еще более глубокого ощущения покоя. Оно поможет ему.

— Я не побоюсь никакого зла, — пробормотал он, но он боялся. Он закрыл глаза и подумал о Люси. Он подумал о своей матери. В голове теснились самые разные мысли. О том, как он вставал холодным утром, чтобы идти в школу. О времени, когда его мутило от церкви. О том, как он нашел порножурнал в канаве и разглядывал его вместе с Руди — им обоим было по девять лет. Как смотрел вместе с Ивонн Веттерлен чемпионат по бейсболу в ту свою первую осень в Лос-Анджелесе. Он не хотел умирать, он боялся умереть, но, насколько мог, он смирился с этим. В конце концов, выбор никогда не оставался за ним, и он пришел к убеждению, что смерть — всего лишь плацдарм, зал ожидания, уборная, где ты готовишься к выходу на сцену.

Он постарался успокоить себя, чтобы достойно встретить неизбежное.

Фургон остановился, и дверцы широко распахнулись. Яркое солнце заглянуло внутрь, заставив его и Ральфа изумленно заморгать. Крыса и Берлсон вскочили в фургон. Вместе с солнцем внутрь ворвался звук — тихий, шелестящий рокот, от которого Ральф настороженно склонил голову набок, вслушиваясь. Но Ларри знал, что это за звук.

В 1986-м «Пережитки в лохмотьях» открывали концерт Ван Хейлена в Чейвиз-Ревин. Это было самое значительное их выступление. И шум в зрительном зале перед их выходом на сцену напоминал этот звук. Потому, выходя из фургона, он знал, чего ожидать, и его лицо не дрогнуло, хотя он услышал слабый вздох Ральфа рядом с собой.

Они стояли на лужайке перед громадным отелем-казино. Вход был украшен двумя золочеными пирамидами. На траве помещались две открытые грузовые платформы. На каждой возвышалась клетка, сделанная из стальных труб.

Вокруг клеток стояли люди.

Они расположились на лужайке неровным кругом. Они стояли на парковочных площадках казино, на ступеньках, ведущих к парадному входу, на подъездной дорожке, где когда-то парковали свои машины приезжающие гости, пока швейцар подзывал коридорного. Они заполонили всю улицу. Некоторые из парней помоложе усадили своих подружек на плечи, чтобы те лучше видели предстоящее зрелище. Тихий гул исходил от зверя-толпы.

Ларри пробежал по ней взглядом, и всякий раз тот, с кем он встречался взглядом, не выдерживал этого и опускал глаза, Все лица казались мертвенно-бледными, отчужденными, отмеченными печатью смерти, и, похоже, их обладатели знали об этом. И все-таки они стояли здесь.

Его и Ральфа подтолкнули к клеткам, и на пути туда Ларри заметил тягачи с цепями и крепежами. Но первым понял замысел Ральф. В конце концов, он большую часть своей жизни проработал с механизмами.

— Ларри, — бесстрастно произнес он. — Они собираются разорвать нас на куски!

— Давай залезай, — сказал Крыса, дыша ему в лицо запахом чеснока. — Залезай туда, Чудик. Сейчас ты со своим дружком покатаешься на тигре.

Ларри взобрался на платформу.

— Давай мне свою рубаху, Чудик.

Ларри снял рубашку и подставил голую грудь прохладному утреннему воздуху, мягко коснувшемуся его кожи. Ральф уже снял свою. Негромкий ропот прошел по толпе и стих. Они оба жутко исхудали в походе: все ребра четко обозначились.

— Лезь в клетку, белая мразь.

Ларри протиснулся в клетку.

Теперь приказы стал отдавать Барри Дорган. С застывшей маской отвращения на лице он переходил от одного места к другому, проверяя все приготовления.

Четверо водителей забрались в машины и завели двигатели. Ральф мгновение стоял не шевелясь, а потом схватил один из приваренных к цепи наручников, просунутых в его клетку, и вышвырнул его через маленькую дырку. Наручник ударил Пола, Берлсона по голове, и нервозный смешок прокатился по толпе.

— Лучше не делай этого, парень, — сказал Дорган. — А то мне просто придется послать пару ребят, чтобы они образумили тебя.

— Дай им сделать свое дело, — сказал Ларри Ральфу. Потом он взглянул на Доргана. — Эй, Барри! Тебя этому учили в полиции Санта-Моники?

Еще один смешок прокатился по толпе. «Полицейская жестокость», — выкрикнула чья-то осмелевшая душонка. Дорган вспыхнул, но ничего не сказал. Он просунул цепи дальше, в глубь клетки Ларри, и Ларри плюнул на них, слегка удивившись, что у него хватило слюны, чтобы сделать это. Легкий одобрительный ропот послышался в задних рядах толпы, и Ларри подумал: «Может, вот оно, может, они восстанут…»

Но в душе он не верил в это. Их лица были слишком бледными, слишком замкнутыми. Вызов, брошенный с задних рядов, не нес в себе никакой угрозы. Это был шум возящихся в школьном коридоре ребятишек, не более того. Здесь таилось сомнение — он чувствовал его — и недовольство. Но Флагг даже это учел. Эти люди улизнут прочь в мертвой тишине ночи куда-нибудь, расползутся по огромному пустому пространству, в которое превратился весь мир. И Праздный Гуляка даст им уйти, зная, что ему нужно сохранить лишь твердый костяк — людей вроде Доргана и Берлсона. Изменников и полночных беглецов можно собрать позже, хотя бы для того, чтобы они заплатили за свою шаткую веру. Никакого открытого сопротивления здесь не будет.

Дорган, Крыса и кто-то третий протиснулись в клетку Ларри. Крыса держал наручники, приваренные к цепям и раскрытые для запястий Ларри.

— Вытяни руки, — сказал Дорган.

— Чудесная штука — закон и порядок, а, Барри?

— Вытяни их, черт бы тебя взял!

— Ты неважно выглядишь, Дорган, как у тебя с сердцем в эти денечки?

— В последний раз говорю тебе, дружок. Просунь руки в эти браслеты.

Ларри подчинился. Наручники надели и защелкнули. Дорган и остальные вылезли наружу, и дверца за ними закрылась. Ларри поглядел направо и увидел Ральфа, стоявшего в своей клетке с опущенной головой и повисшими вдоль тела руками. Его запястья тоже были скованы наручниками.

— Вы все знаете, что это несправедливо! — крикнул Ларри, и его голос, натренированный за годы пения, вырвался из груди с удивительной силой. — Я не жду от вас, что вы остановите это, но я рассчитываю на то, что вы это запомните! Мы будем преданы смерти, потому что Рэндалл Флагг боится нас! Он боится нас и тех людей, от которых мы пришли! — По толпе пробежал ропот. — Помните о том, как мы умрем! И помните, что в следующий раз, быть может, настанет ваш черед умереть вот так, без всякого достоинства, просто как звери в клетке!