Стивен Кинг - Противостояние.Том I

— Из Пассейика мы пойдем своим ходом на запад до тех пор, пока дорога не освободятся настолько, что можно будет ехать на машине. Потом, я думаю, мы повернем на северо-восток и направимся к Новой Англии. Мы делаем крюк, понимаешь, что я имею в виду? На вид получается дальше, но, по-моему, это в конечном счете избавит нас от многих неприятностей. Может, найдем домик на берегу океана в штате Мэн. Например, в Киттери, Йорке, Уэлсе, Оганкуите, или в Скарборо, или в Будбей-Харборе. Как тебе это?

Говоря, он задумчиво смотрел в окно, а теперь повернулся к ней. Открывшееся его взору зрелище на какое-то мгновение жутко испугало его — ему показалось, что она рехнулась. Она улыбалась, но это была гримаса боли и ужаса. Пот выступил на ее лице крупными каплями.

— Рита? О Господи, Рита, что…

— Прости… — Она вскочила, опрокинув стул, и ринулась вон из комнаты. Ногой она зацепилась за пуфик, на котором раньше сидела, он упал и покатился по полу. Она сама едва не свалилась.

— Рита?

Но она уже была в ванной, и до него донеся резкий рыгающий звук, с которым ее завтрак выходил наружу. В раздражении он стукнул ладонью по столу, встал и пошел за ней. Черт, он терпеть не мог, когда люди блевали. От этого всегда появляется чувство, словно тебя самого рвет. От запаха побывавшего в человеческой утробе американского сыра его чуть не стошнило. Рита сидела на голубом кафельном полу, поджав под себя ноги и безвольно склонив голову над унитазом.

Она вытерла рот куском туалетной бумаги и подняла на него умоляющие глаза. Лицо ее было белым как бумага.

— Прости, Ларри, я просто не могла есть. Правда… Прости меня.

— Но, Господи, если ты знала, что этим кончится, зачем же ты пыталась ?

— Потому что ты так хотел. А я не хотела, чтобы ты рассердился на меня. Но теперь ты сердишься, да? Ты злишься на меня…

Он мысленно вернулся к прошлой ночи. Она занималась с ним любовью с такой бешеной энергией, что впервые он поймал себя на мысли о ее возрасте и испытал легкое отвращение. Это было все равно что очутиться привязанным к какому-то тренажеру. Он быстро кончил, словно в целях самообороны, а она лишь значительно позже откинулась на спину, запыхавшаяся и ненасытившаяся. Потому когда он уже засыпал, она тесно прижалась к нему, и он снова ощутил запах ее саше — более дорогой вариант духов которыми всегда пользовалась его мать, когда они отправлялись в кино. Она пробормотала слова, выдернувшие его из сна и не давшие заснуть еще часа два: «Ты ведь не оставишь меня, правда? Не оставишь меня одну?»

До этого она была хороша в постели, так хороша, что просто ошеломила его. Она повела его к себе после лен в тот день, когда они встретились, и все, что случило: потом, произошло совершенно естественно. Он вспомнил свое мгновенное отвращение, когда увидел ее отвисшие груди и выступающие на них голубые прожилки (это заставило его подумать о варикозных венах матери), но он забыл про все на свете, когда ее ноги поднялись и с поразительной силой прижались к его бедрам.

«Тише, — засмеялась она, — последний будет первым, а первый — последним».

Он уже был на подходе, когда она оттолкнула его и достала сигареты.

«Какого черта? Что ты делаешь?» — изумленно спросил он, глядя, как его «старик Джон Томас» негодующе покачивается в воздухе и пульсирует.

Она улыбнулась. «У тебя же одна рука свободна, верно? И у меня тоже».

И они занимались этим, пока курили, и она небрежно болтала о всякой всячине, хотя щеки у нее раскраснелись, а дыхание вскоре участилось, и речь начала становиться бессвязной.

«А сейчас, — сказала она потушив его и свою сигарету, — давай посмотрим, сможешь ли ты закончить то, что начал. Если не сумеешь, я, наверное, разорву тебя на части».

Он закончил, и вполне удовлетворительно для них обоих, а потом они плавно скользнули в сон. Где-то после четырех он проснулся и, глядя на нее, спящую, подумал, что опыт в конечном счете чего-нибудь да стоит. За последние десять или около того лет он перетрахал многих, но то, что произошло здесь, было не просто траханьем. Это было гораздо лучше, хотя и со слегка декадентским привкусом.

«Ну у нее, конечно, были любовники».

От этого у него опять вспыхнуло желание, и он разбудил ее.

Так продолжалось, пока они вчера вечером не нашли провозвестника пришествия монстров мертвым. Кое-что беспокоило его и раньше, до этого, но он не обращал внимания, принимал все как есть — дескать, если хочешь немного посходить с ума, валяй, действуй.

Позавчера ночью он проснулся где-то после двух и услышал, как она наливает в ванной стакан воды. Он понимал, что она, наверное, принимает еще одну таблетку снотворного. У нее были большие желто-красные желатиновые капсулы с нембуталом, которые на Западном побережье называли «желтыми рубашками». Убойные таблетки. Он сказал себе, что она скорее всего начала принимать их задолго до начала эпидемии супергриппа.

И еще эта ее манера неотступно следовать за ним по пятам по квартире. Она даже стояла в дверях ванной и болтала с ним, пока он принимал душ или облегчался. Он был из тех, кто предпочитает оставаться в ванной в одиночестве, хотя и признавал, что другие могут быть устроены иначе. Все зависит от воспитания. Он поговорит с ней об этом… как-нибудь.

Но сейчас…

Ему что, придется тащить ее на закорках? Господи, только не это. Она казалась сильной, во всяком случае, поначалу. Так вот почему она так здорово привязалась к нему в тот день в парке… Вот в чем главная причина. Не верь рекламе, подумал он горько. Как, интересно, прикажете ему нянчиться с ней, если он и о себе-то толком позаботиться не умеет? Это он продемонстрировал достаточно убедительно после того, как появилась та фонограмма. И кстати, Уэйн Стаки не постеснялся прямо высказать ему это.

— Нет, — сказал он ей, — я не сержусь. Просто… Понимаешь, я ведь не твой босс. И если тебе не хочется есть, так и скажи.

— Я говорила тебе… Я сказала, что вряд ли смогу…

— Говорила, мать твою, — злобно выпалил он и сам испугался своей злости.

Она опустила голову, уставясь на свои ладони, и он знал, что она удерживается от всхлипываний, потому что ему бы это не понравилось. На мгновение его охватила еще большая злоба, и он почти заорал:

— Я тебе не отец и не твой жирный кот — муж! Я не собираюсь нянчиться с тобой! Черт возьми, ты на тридцать лет старше меня!

Потом он ощутил знакомый приступ раскаяния и подивился, что это на него вдруг накатило.

— Извини, — сказал он. — Я бесчувственная скотина.

— Вовсе нет, — пробормотала она и чихнула, — просто… все это стало на меня так действовать. Это… тот бедняга — вчера в парке… Я подумала: никто никогда не поймает тех, кто сделал это с ним, и не посадит их в тюрьму. Они так и будут продолжать делать это снова и снова. Как дикие звери в джунглях. И все это стало казаться абсолютно реальным. Ты понимаешь, Ларри? Понимаешь, о чем я?