Ольга Грибова - Охотник на вампиров. Глубина

Несколько рядов клумб опоясывали дом по периметру. Не знаю, кто ухаживал за ними (вряд ли сам доктор стал бы тратить свое драгоценное время на выращивание цветов), но выглядели клумбы идеально. Не дом, а загородная фазенда, и это никак не вязалось со сложившимся у нас образом его хозяина.

— Лучше всего зайти через подвал, — сказала Эмми, направляясь к заднему двору.

Машину мы оставили на соседней улице, опасаясь, что ее запомнят. К дому подошли пешком и теперь решали, как проникнуть внутрь.

Ни одно окно не светилось, и это значило, что хозяина либо нет дома, либо, что более вероятно, он спит, ведь на часах было около двенадцати ночи. Одетые во все черное, чтобы не выделяться в темноте (даже Эмми ради такого случая пожертвовала белым платьем и была в черных джинсах и водолазке), мы крались к зданию.

Что, если он дома и просто спит? — озвучил я свои опасения.

Вампиры не спят, — поправил Дима.

Но он забыл, что Глухарев вовсе не обычный вампир, он воздерживается от свежей человеческой крови, и это не могло не сказаться на его привычках. Конечно, обычные вампиры не нуждаются в сне, тут брат прав. Но это справедливо, только если они сыты. Голодные вампиры часто прибегают ко сну как к средству сохранения энергии. Конечно, это не увеличивает их силы, а лишь помогает сберечь оставшиеся: на время сна они словно консервируют свое тело в определенном состоянии. Зная о диете врача, я нисколько не сомневался, что он нуждается в сне, как самый обычный человек.

— Думаю, Глухарев не из этого числа, — подтвердила Эмми вслух мои домыслы. — Нам следует быть предельно осторожными. Он может быть дома.

На задний двор выходила дверь, ведущая прямо в подвал. Никто не позаботился ее запереть, и проникнуть в дом оказалось намного легче, чем можно было ожидать.

— И снова мы в подвале, — прошептал Дима. — Это становится традицией, вам не кажется?

Стараясь не обращать внимания на веселящегося брата, я сосредоточился на наших делах, зажег фонарик, осмотрелся вокруг и увидел самый обычный подвал, ничем не отличавшийся от миллиона других. На полках, занимающих все четыре стены, хранилось множество хлама, выбросить который хозяин, по всей видимости, не решался, но, как его использовать, тоже не знал.

Луч фонаря выхватил из темноты очертания ведущей наверх лестницы, по которой уже поднималась Эмми, со своим ночным зрением заметившая ее чуть раньше нас. Мы с Димой заторопились следом.

На первом этаже стояла та же тишина, что и в подвале. Слышались лишь размеренное тиканье механических часов да легкий шелест листвы за окном. Поднявшись по лестнице, мы прошли через кухню и очутились в уютной гостиной. Похоже, наш доктор любит комфортную жизнь. Он окружил себя дорогими вещами. Чего стоила одна только мебель! Сделанная, по всей видимости, на заказ, обтянутая кожей какого-то экзотического животного (я бы не удивился, если бы этим животным оказался, например, питон), она про-изводила неизгладимое впечатление. Так и тянуло погладить округлые бока дивана. Пол устилал дорогой восточный ковер, а люстра под потолком была хрустальной.

Откуда у людей только деньги берутся? — задал риторический вопрос Дима.

Подарки от благодарных больных? — предположил я.

Он же никого так и не вылечил, — возмутился брат.

Если живешь на свете не одну сотню лет, вполне можно научиться зарабатывать и даже скопить небольшое состояние. Поэтому все вампиры богаты, даже Эмми до разрыва с Грэгори была весьма обеспеченной девушкой. Возможно, деньги давались вампирам вместе с бессмертием, как некий дополнительный плюс к вечной жизни. Но так как материальные ценности меня не особо трогали, я не стал заострять на этом внимание.

— Кабинета здесь нет, — констатировала Амаранта, и мы дружно посмотрели на лестницу, ведущую на второй этаж.

Там же находилась и спальня. Это немного нервировало, ведь, каким бы слабым ни был Глухарев, он все же являлся вампиром, а этот факт сам по себе внушает опасения.

Ступая как можно осторожней, мы поднялись наверх. Перед нами были три двери, и предстояло выбрать ту, что ведет в кабинет. Дима протянул руку к ближайшей двери, но Эмми схватила его за запястье.

— Это спальня, — одними губами прошептала девушка; я скорее догадался, нежели услышал, что она говорит. — В ней кто-то есть.

Так мы узнали, что Глухарев все-таки дома и мирно почивает в своей постели. Это заставило насторожиться еще больше, и теперь мы тщательно выверяли каждый следующий шаг, чтобы, не дай бог, не разбудить его.

Мы с Димой отступили, предоставив право выбора Эмми. Амаранта, наклонив голову набок, прислушивалась в течение нескольких секунд, а потом уверенно направилась к одной из дверей, которая без скрипа отворилась. Я мысленно поблагодарил доктора за то, что он так бережно относится к своему имуществу, не позволяя ему прийти в упадок, и мы вошли в кабинет.

Помимо рабочего стола, изготовленного из цельного массива дуба, здесь находились еще книжный шкаф, несколько кресел с двумя диванами, журнальный столик и прочая добротная мебель, сделанная из элитных материалов.

Мы тут же разошлись по углам и начали поиск. Трудность заключалась в том, что мы сами толком не знали, что же, собственно, ищем. Я и Дима светили себе фонариками, чтобы прочитать попадавшиеся нам документы, Эмми же прекрасно обходилась без света.

Через некоторое время на одной из полок мне удалось отыскать досье на всех детей, которые когда-либо состояли на учете у доктора Глухарева и были заражены «генной» болезнью. Похоже, он никого не опасался и хранил документы чуть ли не на самом видном месте. Впрочем, ничего криминального в них не было. Разве что Глухарев помимо обычных записей делал пометки о том, как развивается сила ребенка, и записывал разговоры с детьми, из которых было видно, что он постоянно внушал малышам свою идеологию. И еще Дима был прав насчет считалочки. Доктор и правда специально давал детям ее разучивать, мотивируя это тем, что она усиливает чувство сопричастности к некой общей тайне. Это лишний раз дисциплинировало ребят, давая им уверенность в том, что они «избранные» (именно этот термин употреблял Глухарев). Себя он просил называть не иначе как отцом, взваливая на свои хрупкие плечи миссию чуть ли не наместника Бога на земле. То ли в докторе говорило непомерное самолюбие, любовно взращиваемое в течение долгого времени, то ли Глухарев так убеждал детей, что они делают правое дело. Но и в том и в другом случае это выглядело нелепо. Единственная причина, по которой ему верили, заключалась в том, что его слушатели были не старше десяти лет.

Но главное, из документов я узнал, сколько бойцов было в армии вампира. Похоже, доктор давно занимался ее формированием, и на данный момент у него уже насчитывалось сорок три взрослых подопечных. Еще одиннадцать детей были отправлены в пансионат, и четырнадцать подрастали, ожидая своей очереди. Итого я получил тревожную цифру — шестьдесят восемь дампиров, и Глухарев, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом. Невольно обалдев от численного превосходства противника, у которого даже ребенок сильнее меня минимум в два раза, я прикрыл створку книжного шкафа.