Линкольн Чайлд - Реликварий

Кроме того, оставалась ещё не раскрытой тайна сосуда с надписью Активированный 7 – дегидрохоле… Пропущенный слог звучал… стирол. Обнаружив это, Марго долго смеялась над собственной глупостью. Теперь она знала, почему обрывок слова показался ей знакомым. Это была самая распространенная форма витамина D3. Поняв это, можно было без труда определить, что химическое оборудование в лаборатории Кавакиты было не что иное, как импровизированная линия по производству витамина D. Но зачем ему понадобился витамин?

Раствор пожелтел, и Марго снова измерила уровень. Все так же, как и при первом эксперименте. Она, впрочем, не сомневалась, что так оно и будет. Фрок возился с какими-то приборами в другом конце лаборатории, не обращая на Марго никакого внимания. Она не знала, что делать дальше. Затем, решившись, подошла к бинокуляру и поместила на смотровое стекло ещё одно волоконце из своего быстро уменьшающегося запаса.

Марго регулировала микроскоп, когда к ней подкатил доктор Фрок.

– Уже семь часов, Марго, – мягко сказал он. – Прости, но мне кажется, ты истязаешь себя работой. Если не возражаешь, я бы предложил на сегодня закончить.

– Я уже почти закончила, доктор Фрок. Сейчас ещё кое-что сделаю и домой.

– Да? И что именно?

– Я думала сделать сколок с замороженного образца и получить изображение на электронном микроскопе.

– С какой целью? – довольно мрачно поинтересовался Фрок.

– Сама не знаю, – ответила Марго, глядя на крошечный образец. – Когда мы впервые изучали растение, мы обнаружили, что оно является носителем какого-то реовируса. В вирусе были закодированы протеины как человека, так и животного. Мне хотелось бы проверить, не имеет ли этот вирус побочного наркотического эффекта.

Щеки Фрока затряслись: он смеялся.

– Теперь, Марго, я окончательно убедился, что тебе следует сделать перерыв. Абсолютно абсурдное, спекулятивное допущение!

– Может, и так. Но я предпочла бы называть это предчувствием.

Фрок некоторое время молча смотрел на нее, а затем глубоко вздохнул:

– Ну, как хочешь. Что же касается меня, то мне необходим отдых. Завтра я буду в Мемориальной больнице Морристауна, где подвергнусь пытке: после выхода на пенсию приходится регулярно проходить целый ряд исследований.

Марго попрощалась и посмотрела вслед выкатывающемуся в коридор Фроку. Она уже начала понимать, что знаменитый ученый абсолютно не терпит возражений. Когда она была его ученицей, скромной и застенчивой, Фрок был очарователен – настоящее воплощение доброты. Но теперь, когда Фрок остался почетным профессором, а она превратилась в полноправного смотрителя, имеющего право поступать так, как считает нужным, старик, мягко говоря, не радовался её столь недавно обретенной уверенности.

Марго смахнула крошечный обрывок волокна в приемник для образцов и поместила в аппарат. Там образец будет залит пластмассой, охлажден почти до абсолютного нуля и разрезан на две части. После этого сканирующий электронный микроскоп сделает с огромным увеличением снимок разреза. Фрок, несомненно, прав. В обычных обстоятельствах подобная процедура не имела бы никакого отношения к их исследованиям. Марго назвала это предчувствием, но на самом деле это было ни чем иным, как проявлением бессилия и отсутствия свежих идей.

Очень скоро на криогенном аппарате вспыхнул зеленый огонек. При помощи электронного манипулятора Марго перенесла пластмассовый блок в секатор. Неторопливо опустился алмазный резец, послышался легкий щелчок – и блок распался на две части. Поместив одну половину под электронный микроскоп, Марго отрегулировала расположение образца, скорость сканирования и мощность электронного потока. Через несколько минут на экране возникло четкое черно-белое изображение.

Марго вгляделась в картинку – и в жилах её заледенела кровь.

Она увидела небольшие прямоугольные частицы – реовирус, который полтора года назад при помощи своей экстраполяционной программы обнаружил Кавакита. Но только в этом образце вирусы присутствовали в совершенно невероятной, в потрясающе огромной концентрации! Органоиды растения были просто забиты ими. Прямоугольные частицы плавали в окружении крупных вакуолей, содержащих какое-то кристаллическое вещество. Вещество это, вне всяких сомнений, было продуктом выделения реовирусов.

Чтобы успокоиться, Марго стала дышать глубоко и медленно. Кристаллическая секреция могла означать только одно – растение Liliceae mbwunensis служило всего лишь носителем. Что же касается наркотика, то его синтезировал вирус. Они не смогли обнаружить следов наркотика только потому, что тот был запечатан в вакуоли.

Что же дальше? Ответ напрашивался сам собой. Следовало изолировать реовирус, вырастить в питательной среде и выяснить, что за вещество он производит.

Кавакита, видимо, так и поступил.

Не исключено, что Кавакита прибег к генной инженерии не в связи с растением. Он пытался преобразовать вирус. Если это так…

Марго села на стул. В голове лихорадочно бились мысли. Похоже, наконец что-то начинает вырисовываться. Возникает связь между прежними исследованиями и новыми, между вирусным материалом и растением-носителем, между Мбвуном и волокном. Но все это не объясняло, почему Кавакита, чтобы заняться исследованиями, оставил музей. И не проливало свет на то, каким образом Мбвун добрался из амазонской сельвы до Нью-Йорка, куда Уиттлси отправил…

Уиттлси!

Марго, вскочив на ноги, прижала руку к губам. Стул с грохотом покатился по полу.

В одно мгновение ей ясно открылась вся ужасающая истина.

На сей раз Смитбек, войдя в прихожую на восемнадцатом этаже Южной улицы Центрального парка, сразу заметил, что окна в просторной гостиной распахнуты настежь. Солнечные лучи золотили диваны и столы из розового дерева, превратив гостиную из похоронной залы, какой она была раньше, в приветливую, полную тепла и радости комнату.

Аннетт Вишер сидела на балконе у стола со стеклянным колпаком. На голове её красовалась модная соломенная шляпка, глаза закрывали темные очки. Она повернулась к Смитбеку, слегка улыбнулась и изящным движением руки предложила ему сесть. Смитбек с восхищением воззрился на зеленый ковер Центрального парка, простирающийся на север до Сто десятой улицы.

– Принеси мистеру Смитбеку чаю, – велела миссис Вишер горничной.

– Зовите меня, пожалуйста, Биллом, – сказал Смитбек, пожимая протянутую руку. Он обратил внимание, что даже в ярком, безжалостном свете дня кожа миссис Вишер казалась по-молодому упругой и гладкой, без той вялости и сухости, которая столь часто присуща возрасту.

– Я высоко ценю проявленное вами терпение, – начала она. – Полагаю, вы согласитесь со мной, что терпение заслуживает вознаграждения. Мы определили курс наших действий, и я, как обещала, хочу, чтобы вы узнали о нем первым. Само собой разумеется, что пока все следует держать в тайне.