Оксана Ветловская - Имперский маг

Он ещё не знал, к чему приведут поиски, но уже смутно представлял себе некий прибор — не курения, не ядовитые порошки по забытым рецептам — а нечто современное, некое техническое устройство, и хитроумное, и обескураживающе простое, предназначенное из любого человека сделать на время настоящего мага. Существовало ли у древних что-то подобное? Посмотрим: зеркала прорицателей. Зеркала для святочных гаданий у русских. Индийские священнослужители пользуются вогнутыми зеркалами с позолоченной поверхностью. Так называемое «Зеркало Соломона», из полированной стали — и ныне довольно распространённое магическое приспособление. Вогнутое зеркало собирает в своём фокусе астральный свет, и человек, находящийся перед таким зеркалом, приобретает способность к ясновидению — очень интересно, надо будет проверить на практике. Золотые и серебряные зеркала, найденные в захоронениях перуанских племён. Бронзовые, с полированным дном, священные котлы древнегреческих жрецов. Кстати, о котлах: если вспомнить истории про чудесные котлы из кельтских мифов — тот же котёл Брана, возрождающий павших воинов, — имеет ли всё это какое-то отношение к… — впрочем, не будем пока отвлекаться. Таинственное зеркало учёного-монаха Роджера Бэкона — уж не являлся ли необычайно прозорливый францисканец, знаменитый своими мистическими озарениями, ясновидящим, заглядывавшим в далёкое будущее? Зеркала флорентийских академиков семнадцатого века, способные отражать и концентрировать холод ледяных глыб. Любопытно: в сущности, вогнутое зеркало — своеобразный приёмник и передатчик, причём далеко не только видимого света — любых излучений, в том числе и излучений Тонкого мира? Интересная мысль, но что дальше?..

Штернберг выпрямился, заведя руки за голову и растирая затёкшую шею. Все суставы слегка ломило, как при высокой температуре, было и жарко, и холодно — его здорово знобило от разыгравшегося волнения. Казалось, разгадка невероятно близка — но мысль застряла в какой-то колдобине, и, пока она там буксовала, в дело вмешался совсем нежелательный помощник — скепсис. Штернберг поспешно перебрал выписки. Идея всё быстрее уплывала вдаль, словно последний вагон отходящего от перрона поезда, лишь фонарь на задней площадке дразняще-недостижимо мерцал в сизом дыму, сливаясь с тусклой полосой заката. Пепел вдохновения тихо сыпался за окном опустевшего сознания.

Штернберг в тоске огляделся, жестом крепко задумавшегося школяра запустив пальцы в гущу волос на затылке. Взгляд упал на раскрытый свежий номер «Германии», лежавший поверх стопок книг, — он отложил его, чтобы позже ознакомиться, было там что-то любопытное, касающееся работы шеферовского отдела Центральной Азии, кажется, отдел преобразовывается в целый институт — журнал был открыт как раз на начале этой статьи. Там была помещена и фотография самого Эрнста Шефера, ещё времён его тибетской экспедиции тридцать восьмого года, наделавшей столько шума, — Шефер, бородатый и весёлый, в меховой шапке, на фоне каких-то тибетских гор, а точнее, на фоне одной огромной скалы — Боже правый, да я ж собственными глазами это видел! Край обрыва шёл от одного угла снимка до другого ровной чашей, обнимая склонившееся к нему небо. Скала была вогнутой и идеально ровной. Штернберг вздрагивающими руками потянул к себе журнал. Похоже, совсем не случайно Шефер сфотографировался на фоне именно этой скалы. Вогнутая и совершенно гладкая. Как зеркало мага. Да где же я видел подобное?.. Припомнились солнечные блики, струящиеся по жёлтым откосам, запах мокрого песка, жара, влажный, тинистый, камышовый ветер с реки, вялая возня голых по пояс людей на каких-то раскопках, огромные древние камни. Как там называлось это место?..

Вскочив, он потянулся через башни книг к телефону и поставил его перед собой на раскрытый журнал.

— Хаймар?.. Да, это я. Будьте добры, свяжитесь с центральным архивом и закажите все отчёты Шефера по тибетской экспедиции. Я особенно подчёркиваю — все — включая фотоснимки, киноматериалы, абсолютно всё, что только там найдётся, до последней дрянной бумажонки. Кто? Перебьются. Подождут немного. Пусть пока в пивную сходят. Что?.. А не пошли бы они… А вот так и передайте: Штернберг из оккультного отдела настоятельно порекомендовал им устроить себе парочку выходных. Сразу заткнутся. Надолго… Да, и ещё: мне срочно нужны все данные по Зонненштайну. Любые публикации, исследования, записи местных легенд — всё что угодно… Зонненштайн. Нет, это не гора. И замок в Саксонии тут тоже не при чём. Это археологический памятник на юге Тюрингии. Что-то вроде капища, большое сооружение, очень древнее. И узнайте, пожалуйста, когда Шефер намеревается появиться в Мюнхене… Отлично. Да, разумеется. Благодарю вас.

Штернберг положил трубку. Он широко улыбался, глядя в стену перед собой и видя вместо неё озарённую солнцем отвесную плоскость скалы, огромное каменное зеркало, вогнутое зеркало, по свидетельствам древних авторов, способное помочь обычному человеку обрести ясновидение. Он уже ясно представлял себе, как будет выглядеть его новое устройство: простая система вогнутых зеркал, возможно, совсем небольших, гигантские здесь, наверное, ни к чему. Он знал, что предстоит ещё немалая работа по подбору геометрических параметров этих зеркал, по расчёту их местоположения, он ещё не понимал толком, как это будет работать, но уже был совершенно уверен: это — работает. И, кроме того, его ждал отдельный роскошный приз, венчающий всю эту идею, — загадка древних монументов, ключ к которой, кажется, теперь тоже был у него в руках.

Самое первое, легчайшее прикосновение до поры неведомой идеи я ощутил ещё летом сорок второго, во время невинного, довольно бесцельного и в какой-то степени случайного посещения малоизвестного археологического памятника, в старых преданиях упоминаемого как Камень Солнца — Зонненштайн. Тогда я собирался сопровождать рейхсфюрера в очередной поездке к Экстернштайну — и тут шефу поступило предложение ознакомиться с недавно расчищенным археологами древним сооружением, вероятно, ничуть не менее значительным, чем известная эсэсовская святыня. Он же в свою очередь предложил мне изучить магические и ритуальные перспективы обретённого национального достояния.

Помешанный на романтике Гиммлер, у себя в Вевельсбурге приказавший соорудить аналог артуровского Круглого Стола для своих двенадцати приближённых обергруппенфюреров, с первого дня моей службы величал меня «мой юный Мерлин». Прозвание мне, конечно, льстило. Я до опьянения гордился собой. Я был блестящим студентом, талантливым исследователем, выдающимся экстрасенсом, работником ценным, успешным и перспективным, и, разумеется, высокооплачиваемым, — в общем, наличествовали все поводы для хмельной самовлюблённости. В глаза меня уважительно характеризовали как «амбициозного молодого человека»; за спиной говорили: «парень с бешеным гонором». Некоторые меня уже боялись.