Александр Варго - Саркофаг

– Впечатляет, конечно, – неучтиво перебил священника Баринов, пытаясь напускной бравадой замаскировать смятение. – А мы-то при чем?

Батюшка, неодобрительно фыркнув в ответ, шумно отхлебнул из блюдца чай:

– Терпение, сын мой. Это пока только присказка, а к главному я только подхожу. Не думал, конечно, что таким образом произойдет то, к чему столько готовился, но пути Господни неисповедимы. Знать, придется нам втроем племя человеческое спасать.

– Как втроем? – испуганно охнула Ольга.

– Вот так, втроем, – жестко отрезал священник. – Если соблаговолите дослушать, поймете почему. Продолжать?

Молодые люди, оглушенные происходящим, растерянно молчали.

– Как говорят в народе, молчание – знак согласия, – вздохнул отец Илья. – Итак, на чем остановились-то?.. Ага, вспомнил… Вы полагаете, я случайно торчу в медвежьем углу, где прихожан меньше, чем могил на кладбище? И при всем при этом здесь восстановили церковь, а настоятеля епархия за свой счет содержит. Да и настоятель не простой, а зачем-то с богатым боевым опытом… Странно, не правда ли?

– Что-то вы, отец, загадками заговорили. Я как-то сейчас совсем не расположен ребусы разгадывать, – огрызнулся Сергей.

– Ладно, ладно, – примирительно пробасил батюшка. – Это я так, к слову… Рукоположили меня не столько потому, что истинно уверовал, а как раз из-за опыта этого специфического и полного отсутствия живых родственников. Таким, как я, легче тайны хранить – меньше соблазна разболтать. Да и в случае чего, слезы лить некому будет.

– А с нами-то чего вы вдруг решили поделиться? Потом, что, подписку о неразглашении оформите? – Чувство недоверия, по природе свойственное всем оперативникам, никак не давало Баринову покоя.

Ольга бросила на своего спутника осуждающий взгляд, а настоятель только усмехнулся.

– У меня в прошлой жизни железное правило было – перед боевыми подробно предстоящую задачу разъяснять. Особенно таким вот молодым да горячим. Сейчас как раз такой случай… Вы, в конце концов, дослушаете или нет?

– Все, все. Весь внимание, – поднял ладони Сергей. – Закурить можно?

Хозяин дома поморщился, но все же достал из-за занавески мятую алюминиевую армейскую миску и поставил перед Бариновым.

– Ныне сделаю исключение. Дыми молча, покуда не закончу. Все вопросы после.

Пока священник устраивался за столом, Сергей быстренько, пока тот не передумал, сунул в рот сигарету и прикурил, выпуская дым в сторону двери.

Отец Илья повозился на стуле, упер локти в столешницу и, положив подбородок на сплетенные пальцы, размеренно заговорил:

– Зимой с сорок второго на сорок третий год объявился в этих местах неуловимый партизанский отряд. Здорово он немцам кровь портил, и в прямом и в переносном смысле. Дело было даже не в том, что налеты совершались исключительно ночью – это как раз характерно для партизанской тактики. Командир гитлеровского пехотного батальона, несшего службу на этом участке, не мог понять другого: почему потери несет только его подразделение и куда исчезают после каждого столкновения погибшие солдаты? В результате майор вынужден был обратиться за помощью. Для проведения операции по поиску и уничтожению партизан в его распоряжение прибыла специально подготовленная мобильная группа войск СС. Первым делом каратели, при поддержке пехотинцев, вошли в эту деревню, но, как ни старались, не сумели найти ни одного местного жителя. В нешуточные морозы дома стояли брошенными, а людей словно корова языком слизнула. Пока немцы ломали голову, как действовать дальше, из леса к ним вышел молодой православный священник. Судьба благоволила ему – штурмфюрер, командир группы, оказался крепким профессионалом с железными нервами, к тому же свободно владеющим русским языком. Священник и офицер оккупационной армии больше двух часов общались без свидетелей, после чего немцы не только дотла спалили деревню, но и вскоре с помощью русского батюшки уничтожили партизанский отряд. Не вступая в открытый бой, они окружили базу и перепахали ее из минометов, а затем команда огнеметчиков сожгла лес вместе с посеченными осколками трупами… Это был единственный за всю Отечественную войну случай, когда представитель русской православной церкви пошел на контакт с завоевателями… Я принял приход за месяц до его смерти и знаю о тех событиях из первых уст.

– Зачем же он так поступил? – онемевшими губами прошептала Ольга.

– А ты понял, почему? – не отвечая ей, обратился настоятель к Баринову.

Тот, раздавив окурок в тарелке, бросил:

– Вампиры?

– Именно. Целый отряд вампиров. Отец Евлампий поступил тогда мужественно, приняв единственно верное решение, и Бог услышал его молитвы. Помог руками супостата уничтожить нечисть.

– И с тех пор здесь организован наблюдательный пост? – Сергей уже не ерничал, он вдруг раз и навсегда поверил в реальность рассказа священника. – Но какой смысл сейчас-то здесь сидеть? Столько лет уже прошло…

– Про заставу верно догадался, сразу видно служивого человека. А зачем я здесь караулю, попробую объяснить. – Священник в задумчивости покрутил в руках опустевшую чашку и с тихим звяком поставил ее на блюдце. – Вот до сих пор не могу понять, как же он тогда сумел убедить эсэсовца?.. Ну да ладно, сие нам уже узнать не дано… Так вот, последнее, что сделали немцы, – с помощью динамита вырыли огромную яму для останков, однако категорически отказались к ним притрагиваться. Отец Евлампий в одиночку всю ночь таскал горелых мертвецов, но так и не нашел главного. Дело в том, что на самом деле истинных вампиров, так называемых прародителей, единицы, иначе человечество уже давным-давно представляло бы собой племя кровососов. За всю многовековую историю битвы с упырями удалось уничтожить едва ли с десяток подобных особей; остальные вурдалаки, в которых обращаются после укуса обычные люди, вторичны. А самое же главное состоит в том, что абсолютной свободой действий обладают только истинные вампиры. Они-то и управляют прочими, – здесь настоятель запнулся, щелкнул пальцами, подыскивая подходящее определение, – ох, и не люблю я это слово, да точнее, пожалуй, не подберешь, – по сути, являющимися самыми что ни на есть классическими зомби.

– То есть как? – поперхнулся последней затяжкой догоревшей до фильтра очередной сигареты Баринов.

– То есть так. После укуса человек как бы умирает примерно часов на двадцать – двадцать пять. У него останавливается сердце, дыхание и вообще все физиологические процессы. От обычного мертвеца предвампир отличается немногим – отсутствием окоченения, трупных пятен, а также низкой температурой тела.

Тут Сергей вздрогнул, вспоминая прикосновение к ледяному трупу деда, а священник между тем продолжал: