Александр Варго - Саркофаг

От районного управления до интересующего участкового дома быстрым шагом было не более десяти минут. Неизбалованный инспектор, само собой, не стал требовать транспорт – все равно никто бы не дал, – а на собственный автомобиль средств пока не хватало.

Не спеша, так как дежурство суточное и в любом случае придется возвращаться на службу, он миновал здание бывшего кинотеатра, возвращенного городскими властями епархии и вновь перестроенного в православную церковь. Прикурил, облокотившись на кованую ограду, и, подняв голову, зацепился взглядом за позолоченный крест. Так и дотянул сигарету, наблюдая, как он будто летит на фоне стремительно несущихся облаков.

Участковый, несмотря на средний рост и отнюдь не атлетическое сложение, обладал от природы отменным здоровьем. Именно это обстоятельство определило место срочной службы после окончания техникума. Только начальник управления знал, почему его личное дело так и осталось в военкомате, а не перекочевало, согласно установленному порядку, в кадровую службу Министерства внутренних дел. Заместитель по личному составу, больше из любопытства, попытался разобраться с вопиющим случаем нарушения приказов и инструкций, но был отправлен восвояси с настоятельной рекомендацией не соваться не в свое дело.

За два года инструкторы специального подразделения Главного разведывательного управления Министерства обороны превратили обычного паренька в профессионального диверсанта, способного автономно выполнять боевые задачи во вражеском тылу. Только тяжелая болезнь матери, нуждающейся в постоянном уходе, помешала ему стать контрактником.

Две недели назад участковому начали регулярно поступать жалобы на непонятную ночную активность в пустующем доме. Замученный разбором колоссального количества бытовых конфликтов и прочих мелких происшествий – участок достался запущенный – инспектор поначалу не проявил интереса к невнятной информации. Но вбитая в подсознание привычка обращать внимание даже на незначительные мелочи все же заставила его найти время для проверки.

Сегодня, одурев от бесконечной писанины, участковый решил ради разнообразия посетить нехорошее строение. Идти туда один он не боялся: едва ли в районе нашелся бы противник, способный противостоять ему в рукопашном бою, а мастерское владение огнестрельным и холодным оружием делало младшего лейтенанта практически неуязвимым, тем более что на дежурство был выдан табельный «макаров».

Запущенный двор пустовал. И без того редких прохожих словно корова языком слизнула. Участковый напрягся. Ситуация развивалась противоестественно, а его очень хорошо научили интуитивно чувствовать опасность.

На младшего лейтенанта угрюмо смотрел насупившийся дом. Скалясь гнилыми зубами разбитых дверей подъездов, подслеповато щурясь темными окнами, он излучал такую волну ненависти, что кожа участкового покрылась ледяными мурашками. Даже его тренированная психика дала сбой. Он непроизвольно зажмурился, не выдержав темного взора, а когда заставил себя разлепить веки, вокруг клубилось стылое марево.

Сначала инспектору показалось, что в подвале здания внезапно прорвало трубы горячего водоснабжения и из трещин в фундаменте вырывается пар. Но по краю сознания скользнула заполошная мысль: «Не было там никогда горячей воды, и отопление давно отключено… Это что-то другое… Очень опасное…»

Омерзительно холодный, ощутимо липкий туман обволакивал застывшего в ступоре милиционера, гасил сознание не хуже усыпляющего газа из арсенала специальных средств диверсанта.

Невероятным усилием воли участковый заставил себя сначала пошевелиться, а когда мышцы наконец отреагировали, сломя голову рванулся прочь из двора на тротуар, идущий вдоль проспекта. Дородная тетка с гигантскими авоськами послужила живым щитом, не позволив ему с ходу вылететь на проезжую часть и угодить под колеса отходящего от остановки автобуса.

Не слыша причитаний тетки и машинально извиняясь, младший лейтенант помог ей подняться, собрал разлетевшиеся продукты. Затем бегом кинулся в сторону управления и пришел в себя только возле церкви. Он обессиленно рухнул на скамейку.

Сердце отчаянно бухало в груди, в ушах плыл комариный писк, обильная испарина выступила на лбу, а струйки холодного пота, скатываясь вдоль позвоночника, неприятно щекотали спину. От чудовищного выброса адреналина тряслись пальцы и стучали зубы. Участковый, изо всей силы давя рвущийся из глубины души первобытный страх, отчетливо понимал, что только чудом избежал смерти. Или чего-то еще гораздо более худшего…

Ночь с 14 на 15 августа. 23 часа 52 минуты.

Павловская улица. Морг Колпинской городской больницы

Пожилой санитар вяло возил сырой тряпкой по тускло отблескивающему кафелю. Тишину голубого полумрака нарушал только глухой стук деревянной поперечины швабры по стыкам плиток. В свои сорок три года санитар выглядел на все шестьдесят. Природа сыграла с беднягой злую шутку, наградив хилым, болезненным телом и уродливым лицом.

Одинокий санитар, владеющий доставшейся по наследству двухкомнатной квартирой, фактически жил в морге, и это всех устраивало, позволяя экономить на ночном стороже. Помимо прямых обязанностей, он уже давным-давно выполнял работу уборщицы, но не только за дополнительные полторы тысячи рублей к основному заработку, как считало начальство.

Сейчас, заперев за припозднившимся судмедэкспертом обитую крашеным железом дверь, он, сосредоточенно размазывая мутную воду по полу, специально тянул время, чтобы как можно сильнее себя распалить.

Накануне, ближе к полудню в морг доставили три тела. Два из них, мужские, оставили санитара равнодушным. Когда же настала очередь выгружать труп девушки, то его затрясло как в лихорадке, а по спине побежали ледяные мурашки.

Санитар трудился в морге более двадцати лет и практически с первого же дня удовлетворял свою похоть, совокупляясь с мертвецами. Но такой случай, как сегодня, выпадал крайне редко и был удачей. Толкая противно дребезжащую на неровном полу каталку, он ощущал, как помимо воли к паху упругими толчками приливает кипящая кровь.

…Слившиеся в линию стрелки круглых электрических часов на стене обозначили полночь. Не имевший больше сил терпеть санитар отшвырнул швабру и со всех ног бросился в темный анатомический зал.

Он давным-давно выучил каждый угол морга и мог легко передвигаться даже в полной темноте. Поэтому в верхнем свете не было нужды, тем более что холодные отблески коридорных ламп создавали своеобразный интим.

Не обращая внимания на таблички, привязанные к восковым ступням, санитар безошибочно нашел нужную каталку. Медленно, сантиметр за сантиметром он стал стягивать ткань, не в силах оторвать взгляд от безупречных форм юной покойницы. Когда же простыня соскользнула на пол, судорожно сглотнул и принялся рвать с себя одежду.