Александр Варго - Саркофаг

Придерживаясь хорошо видной даже в лунном свете полосы вытоптанной травы, они за двадцать минут преодолели около километра и вышли к бугристому, обнесенному развалившимся в разные стороны, а местами и вовсе поваленным плетнем, полю. Несмотря на внутреннюю готовность, монах непроизвольно вздрогнул, узнав тот самый заброшенный погост из своих видений. Оглядевшись, он негромко произнес:

– Где-то здесь должна быть церковь.

– Правее, вдоль кладбища, – с трудом справляясь с непослушными губами, подала голос Ольга, обессиленно повисшая на плече у Алексея, свободной рукой подсвечивающего дорогу фонарем.

Память не подвела женщину, и шагов через сто кочковатый подлесок расступился, сменяясь ровной, заросшей высокой травой площадкой перед черным пятном строения. Поднятый вверх луч фонаря выхватил маковку небольшого купола, увенчанную покосившимся крестом, и тут из темноты их недовольно позвал Роман:

– Куда вы запропастились? Утомился уже дожидаться… Давайте ко мне, в дом. Сейчас подсвечу. – Яркой искрой вспыхнула спичка, от которой занялся фитиль стоявшей на перилах крыльца керосиновой лампы, озарившей слабеньким, дерганым светом высокие ступени, козырек и призывно распахнутую дверь.

20 августа 2007 года. 02 часа 11 минут.

Ленинградская область. Тихвинский район.

Околица деревни Грызлово. Церковь и дом

настоятеля

Роман откровенно нервничал, не находя себе места в насквозь пропитавшемся плесневелой затхлостью жилище сгинувшего девятнадцать лет назад настоятеля. Первым делом вскрыв облупившиеся, проросшие скользким, противным серым налетом рамы, он разбавил тяжкий, нежилой дух внутри помещения свежим ночным воздухом. Затем уложил окончательно размякшую из-за действия мощного успокоительного мать на застеленную пыльным солдатским одеялом кровать. После чего в сопровождении Олега и Алексея направился в бункер на краю участка.

Судя по первозданной обстановке во всех домах, куда им довелось заглянуть, за прошедшие годы деревня так и не стала добычей мародеров. Поэтому неудивительно, что хранилище бывшего десантника тоже оказалось нетронутым. Откуда Роман узнал о схроне, ни монах, ни милиционер по обоюдному молчаливому согласию решили не спрашивать, принимая нежданно-негаданно проявившиеся удивительные способности парня как само собой разумеющееся.

Вернулись они через час, с головы до ног заляпанные глиной и седые от пыли. Прямо посреди комнаты с грохотом свалили на пол добытые трофеи. Стоявший на коленях перед печкой и активно шуровавший ржавой кочергой в плюющейся едким синим дымком топке отец Матвей обернулся на шум за спиной. Растирая покрасневшие, слезящиеся глаза, пожаловался:

– Дымит, зараза, прости, Господи. Не топили-то, почитай, лет двадцать… – Затем, с вялым любопытством взглянув на внушительную гору из арбалетов, различного размера осиновых кольев, капканов, метательных ножей и других средств уничтожения нечисти, спросил, обращаясь к одному Роману: – Думаешь, поможет?

Тот неуверенно пожал плечами:

– Трудно сказать… Но все не с голыми руками. Да и спокойнее так. И мне, и им, – он кивнул на Олега с Алексеем, с остервенением отскребающих с одежды грязь и липкую серую паутину.

Священник, приподняв брови, собрал глубокими морщинами кожу на лбу, пожевал губами и пробормотал: «Тебе виднее», – и вернулся к своему занятию.

Ближе к двум часам ночи ему все же удалось вскипятить найденный тут же чайник, наполненный свежей водой из обнаруженного Алексеем колодца. Из старомодного матерчатого кофра, который старик, не выпуская из рук, всюду таскал с собой, очень кстати были извлечены две жестяные банки с тушенкой, ржаная буханка и пачка индийского чая.

На затекший в самые дальние закоулки пряный дух от скворчащего в раскалившейся жести мяса потихоньку подтянулись все, включая мало-помалу приходящую в себя Ольгу. Прервал обучение Вики первичным навыкам пользования арбалетом Олег. Собрал метательные ножи, которыми Алексей кромсал на скорую руку намалеванную на двери в сени мишень.

Довольный произведенным эффектом священник уже разливал парящую заварку по кружкам, а женщины заканчивали готовить импровизированные бутерброды, выкладывая текущую жиром тушенку на хлеб, как, вдребезги разнося стекло подслеповатого окошка и срывая по пути засиженную мухами занавеску, на стол брякнулся крупный камень.

Немую сцену первым прервал Роман, с тяжелым вздохом произнесший:

– Ну вот, началось, – и после секундной паузы продолжил: – Странно, как это он сумел подобраться незамеченным?

Олег, сразу понявший, о ком идет речь, как бы промежду прочим спокойно поинтересовался:

– Женщин здесь оставляем или как?

– Не стоит. Лучше держаться вместе, – рассеянно ответил к чему-то прислушивающийся Роман, потом, ожесточенно скрипнув зубами, резко опустил крепко сжатый кулак на столешницу, заставляя плеснуться на стол содержимое подлетевших вверх кружек. – Готовы?..

По комнате пошла волна движения. Выскочившая из-за стола Вика, опрокинув оглушительно загрохотавшую табуретку, со всех ног бросилась к прислоненному к дальней стене арбалету. Алексей, на ходу жуя бутерброд и недовольно бубня с полным ртом: «Ну вот, как всегда, пожрать нормально не дадут», – через голову натягивал перевязь с ножами. Ольга судорожно прижимала к груди внушительный, остро отточенный кол, а отец Матвей, порывшись в своем саквояже, извлек тяжелый, темного металла крест. Олег же, разминая кисть, выписал замысловатую траекторию блестящим лезвием верного мачете, с хищным свистом разре#завшим воздух.

Роман ненадолго прикрыл лицо ладонями, а когда отнял их, то оно стало стеклянно-прозрачным и засветилось уже знакомым светло-голубым сиянием. Изменившимся до уровня инфразвука голосом он скомандовал: «Двинулись…»

Луна щедро заливала двор призрачным, не дающим теней светом, да так, что, не особо напрягая зрение, можно было рассмотреть даже отдельные травинки. А метрах в двадцати от крыльца, по-хозяйски твердо попирая ногами землю, высилась внушающая непроизвольный трепет массивная фигура, наглухо закутанная в поблескивающий антрацитом плащ с остроконечным капюшоном.

Когда выскочившие из дома люди выстроились неровной шеренгой напротив пришельца, звенящую от напряжения тишину грубо сломал болезненно бьющий по барабанным перепонкам насмешливый бас:

– Не многовато ли вас, смертные, на меня одного?.. Впрочем, – уже серьезно продолжил темный, – этой ночью у вас есть уникальный шанс не создавать себе лишних проблем. Просто отдайте принадлежащее мне и уходите… Пока я сыт.

После небольшой паузы ему также тяжело, заставляя в резонанс вибрировать остатки стекол в окнах, ответил Роман: