Александр Варго - Нечеловек

– Ах ты, сука! – выкрикнул здоровяк.

– Ты зачем это сделал? – тихо, как будто сам у себя, спросил Дмитрий Михайлович.

– Убирайтесь отсюда!

– Димон, дай я его размажу… – Здоровяк двинулся к окну, но Сорокин остановил его.

– Если вы не уберетесь, я сам себя размажу по асфальту, – завизжал Генка.

Здоровяк сделал шаг в сторону окна. Генка отошел чуть подальше от открытой створки.

– Дмитрий Михайлович, вы же разумный человек. Если я сейчас упаду… Вы не сможете выйти из подъезда незамеченными. И даже если вас не посадят, то поставят жирный крест на вашей карьере. Диска здесь все равно нет. Никто его не собирается продавать журналистам, я вас уверяю. Просто нам нужно немного денег. Ну, мы же взрослые люди, мы можем договориться. – Генка понял, что охрип.

– Чего ты хочешь? – Сорокин оскалился.

– Сейчас я хочу, чтобы вы убрались из моей квартиры. И не звоните ни мне, ни Ромке. Мы сами с вами свяжемся.

– Кто не хочет горя знать, отступного должен дать. – Теперь слова Сорокина были обращены скорее самому себе. – Ладно. И не тяни с диском.

Семен и Дмитрий Михайлович пошли к двери. Морозов дернулся и снова затих, когда они прошли мимо.

«Вот это я молодец! Семьдесят! Семьдесят процентов мои! Вот так-то, братец Ромка».

И тут случилось то, чего, наверное, и сам Семен не ожидал от себя. Он резко развернулся (настолько резко, насколько позволяла его комплекция) и бросился к окну. Генка уже расслабился и мелкими шажками продвигался к открытой створке. И то обстоятельство, что его сейчас схватят, буквально сбило его с отлива. Да еще и чертовы голуби засрали все кругом. Тоже мне, птицы мира… Время замерло.

И Генка понял, что ни за что не держится, а под ногами пустота. Он в последний раз посмотрел в свою комнату. Что он хотел там увидеть? Перекошенное от злобы лицо Семена? Оскалившегося Шарикова-Сорокина? Или округленные глаза Морозова? Чего бы Гена ни хотел там увидеть, ничего этого там не было. Комната была пуста. И только Жанна Фриске улыбнулась ему с постера в последний раз.

Макс почувствовал, когда это случилось. Он почувствовал, будто его тело сплющило, подбросило и снова сплющило. Кости так болели, что хотелось выть, орать и материться. Все подходило к концу. Его здоровье стремительно ухудшалось. Бабурин знал, что Геннадий Обухов нашел справедливость. Он уткнулся в нее мордой. Максим чувствовал это каждой косточкой, каждым хрящиком. Вот так вот: конец их будет по делам их!

Максим встал с кровати. Несмотря на то что он вчера не пил, тело ломило, голова раскалывалась. Конец близок! Но перед концом я хочу посмотреть в глаза Ларисе.

«Из этого дела только Ларка выгоду и извлекла. Просто занесла и положила на стол конверт».

А кто же еще? Несмотря на то что Анжела не водила с ней дружбы, как, скажем, с Лесей, Ларка была самой посвященной во все дела магазина. Неофициальная должность зама. И тут приходит задание сверху – из неофициального зама перейти в официального заведующего магазином, а для этого и надо всего-то незаметно подложить на стол Бабуриной конверт. Может, конечно, Ларка и знать не знала, что в нем, но Максу, прямо сказать, было наплевать. Если даже подруга, зная о недостоверности этих фотографий, ничего не сказала Анжеле, то зачем ей вникать в чужие трудности? Все преследуют свои цели. А зачем далеко ходить, ведь и у Максима тоже была цель. Он желал всем смерти.

Бабурин надел черные джинсы и черную водолазку. «Так я не сильно буду выделяться», – думал он.

Ему до чертиков надоело быть центром внимания, особенно в собственном районе. Те, кто его узнавал – да и те, кто не узнавал, – не забывали ткнуть в него пальцем и что-то прошептать собеседнику. Его боялись, его ненавидели. За что? За уродливый вид старца? Ведь им-то он ничего не сделал! Они же не относятся так к бабе Симе из тридцать второй квартиры. Ей за восемьдесят, и выглядит она никак не на двадцать. В деда Пантелея никто не тычет, хотя он уже глубокий старец и передвигается с помощью трости. И с ее же помощью может погонять подростков, галдящих у него под окнами.

«К ним относятся с уважением, – подумал Максим, – потому что их не боятся. Страх порождает ненависть».

Он вышел в прихожую, отыскал в шкафу старую ветровку с капюшоном. В такую погоду – самое оно. С утра пошел дождь, небо затянуло тучами. Похоже, что закончились теплые деньки. Максим завязывал шнурки (с каждым днем это становилось все тяжелее), когда в дверь позвонили.

– Черт! – выругался Макс и вложил шнурки в туфли. Он открыл дверь. На пороге стоял Стас с книгой в руках.

– Здрас… Папаша, это ты?

– Не пренебрегай человеком в старости его, ибо и мы стареем, – злобно произнес Максим. – Не радуйся смерти человека, хотя бы он был самый враждебный тебе: помни, что все мы умрем.

– Че ты мне тут… – Стас посмотрел в глаза старику и передумал комментировать услышанное. Он сделал шаг вперед, положил книгу на тумбочку у телефона и молча пошел вниз по лестнице.

Максим растянул потрескавшиеся губы в подобии улыбки. Цитаты из Библии, когда-то запихнутые в его мозг бабушкой, пугали людей.

– Не сами цитаты, а цитаты, произнесенные таким уродом, как ты, – сказал Макс-плохой.

Обычное слово: заткнись, произносимое сразу же после выпада внутреннего двойника, не прозвучало. Его некому было сказать. Всю сущность Бабурина заполнил Максим-плохой – и он не собирался сдавать позиции.

Егору не составило труда обзвонить участников его плана-схемы мести. Надо заметить, безобидной мести. Элле Егор позвонил первой. Все-таки надежда, что она жива, была. Если уж быть честным, Егор хотел восполнить пробел в своей сексуальной жизни.

«Такая видная баба всем дала, а мне нет», – думал Егор, пока в трубке раздавались гудки.

Но потом вспомнил о важной миссии и настроился на серьезный разговор. Трубку подняла сестра Эллы. Вот она-то и поведала о смерти сестры. Выкидыш у нее. Крови много потеряла и умерла.

«Ну, на хрена мне все эти подробности? Бог ты мой, умерла так умерла», – подумал Егор и, попрощавшись со Стеллой (родители этих дам отличались оригинальным складом ума – Егор даже не удивился бы, узнай, что у них есть третья сестра по имени Бэлла), повесил трубку.

Телефон Игоря Талалаева Егор нашел в справочнике. Трубку поднял не то дед, не то отец Игоря.

– Здравствуйте, могу я услышать Игоря?

– Можешь, если отправишься за ним, – грубо ответил старик.

– А где он? Уехал куда-то, что ли?

– Нет его больше… – И тут началось. – Эту гребаную тачку для навоза и машиной-то не назовешь, ан нет… Да это дерьмо, даже когда на ходу, такую скорость развить не может, а тут такое… Сплющило Игорька, как лягушку под катком…