Томас Лиготти - Тсалал

В доме на этой улице мы подготовили комнату для твоего рождения под знаком Тсалал. В этом районе было немного обитателей, которые, впрочем, переехали отсюда ещё до твоего рождения. Их испугали перемены, начавшие происходить на Улице Фонарей. Мы все стали свидетелями этих событий, и видели, как всё постепенно начиналось: пауки начали плести паутину на камнях мостовых, были видны тонкие струйки дыма над трубами домов. Когда наступила ночь твоего рождения, перемены стали более интенсивными. Все они происходили в той самой комнате, в которой мы читали молитвы к Тсалалу. Ритуал длился целую ночь, мы стояли кругом вокруг женщины, которая участвовала в церемонии зачатия. Говорил ли я, что она не являлась одной из нас? Как только приблизился момент твоего появления на свет, она лежала на полу ритуальной комнаты и кричала. Мы думали, что она не выживет, пройдя испытание. Мы даже не ожидали, столь быстрых результатов в установлении контакта между этой женщиной и Тсалал.

Мы знали о том, что впускали хаос в наш мир, мы знали это, и были очарованы перспективами абсолютного хаоса. С чувством мрачного восторга мы приветствовали знаки вселенского кошмара — подлинной цели всех вещей. В ту же ночь мы испытали новое ощущение от столкновения с новой реальностью, неизвестной нам ранее. Мы осознали, что никогда не хотели этого. Так же как и ты появился в этом мире благодаря женщине, так же и Тсалал проник в наш мир. Она была теперь семенем, её блестящая плоть, погружённая в объятия неизвестности на Улице Фонарей. Мы посмотрели в окна комнаты, думая о побеге. Тогда мы и увидели, что улица исчезла вместе со всеми зданиями. Остались только уличные фонари с их резким желтоватым светом, похожим на блеск прогнивших звёзд. Ряды фонарных столбов уходящие в бесконечную, всеобъемлющую тьму. Можешь себе представить: бесконечные ряды фонарей, исчезающих во мраке. Всё то, что поддерживало реальность окружающего нас мира, исчезло. Мы почувствовали усталость, в то время как тело той женщины, семя наступающего апокалипсиса, ещё более наполнилось энергией и магией Тсалала. И мы знали в тот момент, что необходимо сделать, если мы хотим избежать встречи с той неизвестной стихией, которая появилась в том месте, на Улице Фонарей.

Даже во времена Маккистеров, о которых уже никто не помнит, Мокстон был мёртвым городом. Казалось, что здесь нет ни одного нового здания. Каждый грубый кирпич или выцветшая вывеска, каждая ветхая крыша или навес, казалось, свисали с развалин другого здания другого города. Витрины магазинов отражали туманные образы. Город напоминал большую свалку выброшенных вещей. Здания стояли вдоль улиц подобно забытым вещам на полках подвала.

Это было скорее подобие настоящего города, картонная декорация на старой сцене, чьи очертания грубо обозначены старой кистью. Всё настоящее в этом городе было разрушено. Ничто здесь больше не процветало и не росло.

Этот город был неподходящим местом для любого начинания. Даже такие здания как отель или аптека не смогли устоять и были вынуждены принять тот загадочный облик, свойственный всем маленьким магазинчикам и переулкам Мокстона: магазин одежды, в чьих окнах виднелись лишь пыльные предметы, висящие на безголовых манекенах.

Много лет назад в городе открылся кинотеатр. Большая неоновая вывеска со словом РИВЬЕРА. Слова были видны издалека, свет лампочек рассеивал сумрак заката. С наступлением осени слова поблекли, их очарование погасло в атмосфере всеобщей иллюзорности. Новый кинотеатр теперь выделялся не более чем здание аптеки на противоположной стороне улицы.

Так город поступал с любыми проявлениями реальности, так как существуют определённые места, которые находятся на периферии реальности: дом, улица, даже целые города иногда могут близко соприкасаться с наиболее отдалёнными сферами бытия. Эти места являются вратами, через которые в мир проникает нереальное. Всё, что находится в мёртвом городе, служит для прорастания единственного семени, для чего требуется какое-то время, период, который не соответствует нашим понятиям о днях и часах.

В то время как Эндрю Мэнесс подрастал, его отец впал в отчаяние, так как не мог уничтожить то, чему дал рождение . Иногда Реверенд входил в спальню сына, пока тот спал. С помощью ножа и топора он пытался отсечь укрепляющуюся связь между его сыном и Тсалалом. Утром спальня Эндрю пахла как скотобойня. Но его органы и конечности снова были целыми, а в его венах текла новая кровь, доказывая реальность того, что было вызвано в мир его отцом и его сподвижниками.

Иногда Реверенд Мэнесс в страхе и отчаянии будил сына, и обращался к нему с просьбой, говоря, что он уже достиг того возраста, когда необходимо провести ритуал.

— Что это за ритуал? — с удивлением спрашивал Эндрю. В этот момент силы речи покидали Реверенда, он был буквально парализован заданным вопросом, и только спустя недели он мог снова начать говорить на эту тему.

Однажды Реверенд Мэнесс вошёл в комнату сына, держа в руках книгу. Он открыл её на последних страницах и начал читать. Речь шла о гибели его сына. Это были его собственные слова, входящие в одну из глав книги, которая являлась хроникой откровений, связанных с силой или существом по имени Тсалал.

Эндрю не мог оторвать взгляд от книги, и напрягал слух, чтобы услышать всё, что читал отец, даже если речь шла о ритуале его собственной смерти — уничтожении семени апокалипсиса, который назывался Тсалал.

— Формула для прекращения моего существования требует участия других, — заметил Эндрю. — Избранных… того.

— Тсалала, — сказал Реверенд Мэнесс.

— Тсалала, — повторил Эндрю, — Моего защитника, стража, чёрной пустоты.

— Ты ещё не стал тем существом. Я пытался изменить то, что был не в силах. Но ты слишком долго пробыл в неподходящем для тебя месте. Ты проходишь второе рождение под знаком Тсалала. Но если ты согласишься участвовать в ритуале, то время ещё есть.

— Я должен спросить тебя, отец, кто будет проводить его?

После болезненной паузы, Реверенд ответил:

— Из оставшихся никто не придёт.

«А моя мать?» — спросил Эндрю.

«Она умерла».

«Как она погибла?»

«В ходе ритуала, — признался Реверенд Мэнесс. — После ритуала твоего рождения стало необходимым провести ритуал смерти».

«Её смерти».

«Как я говорил тебе раньше, этот ритуал никогда не проводился до ночи твоего рождения. Мы не знали, чего ожидать. Но в какой-то момент, мы начали действовать правильно, как будто всегда знали, что необходимо сделать».

«Что необходимо сделать, папа?»

«Это всё написано в этой книге».