Лорел Гамильтон - Обсидиановая бабочка

– Что ты говоришь?

– А то, что если ты думаешь, будто сейчас дело плохо, так ты еще ничего не видела. Я его ощущаю во тьме – он лежит как раздутая тварь, наполненная силой. Набравшись силы сполна, эта тварь восстанет, и тогда миру небо с овчинку покажется.

– Почему ты мне это раньше не сказал?

– Ты привела с собой полицию. Если ты меня им выдашь, я покойник. Ты видела, что я делаю. Даже присяжных не надо будет собирать.

Он был прав.

– Когда все это кончится, ты должен будешь разобрать это создание. Ты должен освободить эти души. Согласен?

– Когда снова смогу ходить. Согласен.

Я посмотрела на его ноги и увидела что-то, распирающее штанины. Кость ноги, сложный перелом. Господи Боже мой. Бывают дни, когда камнями можно кидаться во все стороны, и даже не знаешь, откуда начать.

– Есть имя у этого бога?

– Он себя называет Супругом Красной Жены.

– Это наверняка перевод на английский.

– Похоже, он знает то, что знают его жертвы. Когда он пришел ко мне, он говорил по-английски.

– Так что, ты думаешь, он давно там находится.

– Я думаю, он всегда там был.

– В каком смысле – всегда? Вечность или просто очень, очень долго?

– Я не знаю, сколько времени он там.

Ники закрыл здоровый глаз, будто устал.

– Ладно, Ники, о’кей. – Я повернулась к Ульфрику. – Он говорил правду?

Вервольф кивнул:

– Он не лгал.

– Отлично. Благодарю тебя за гостеприимство и, пожалуйста, не убивай его. Он нам может понадобиться в ближайшие дни, чтобы помочь убить эту тварь, не говоря уже о том, чтобы освободить души членов твоей стаи.

– Я его пока бить не буду.

Пожалуй, я приблизилась к желаемому результату: «Конечно, мы его отпустим и проследим, чтобы его больше не трогали».

– Отлично. Будем в контакте.

Когда мы шли к двери, Эдуард не отходил от меня. Руку он мне не предложил, но держался достаточно близко, чтобы подхватить меня, если я оступлюсь. Бернардо уже открыл двери, Олаф только смотрел, как мы идем к выходу. На ступеньках у двери я споткнулась, и Олаф поддержал меня под руку. Я посмотрела ему в глаза и там увидела не почтительность, не уважение, а… голод. Желание такое сильное, что оно перешло в физическую потребность, в голод.

Я высвободила руку, оставив у него на пальцах мазок крови. Эдуард оказался сзади, помогая мне удержаться. Олаф поднес пальцы ко рту и прижал, будто в поцелуе, но делал он то же, что делали вервольфы. Он попробовал мою кровь, и ему понравилось.

Монстры бывают разные, и почти все они жаждут крови. Кто для еды, кто для удовольствия, но ты в любом случае становишься трупом.

В машине все молчали. Олаф был поглощен своими мыслями, о которых мне знать не хотелось. Бернардо наконец спросил:

– Куда?

– Ко мне домой, – ответил Эдуард. – Вряд ли Анита сейчас готова ехать еще куда-нибудь.

Впервые я не стала спорить. От усталости меня подташнивало. Если бы я нашла удобное положение, то вполне могла бы заснуть.

Мы выехали из Альбукерка и направились к дальним горам, жизнерадостным и веселым на утреннем солнце. А я пожалела, что у меня нет темных очков, потому что сама я не была ни жизнерадостной, ни веселой.

– Ты что-нибудь смогла узнать или напрасно пришлось так рано покидать больницу? – спросил Эдуард.

– Узнала, что у этой твари есть имя, Супруг Красной Жены. Он где-то прячется, откуда не может сдвинуться, то есть если мы его выследим, то сможем убить. – И я добавила, просто на всякий случай, чтобы они знали: – Ники говорит, его когда-то почитали как бога и он все еще себя таковым считает.

– Богом – вряд ли, – возразил Бернардо. – Я имею в виду – настоящим богом.

– Меня не спрашивайте, – сказала я. – Я монотеистка.

– Эдуард? – обратился к нему Бернардо.

– Я никогда еще не сталкивался ни с чем по-настоящему бессмертным. Надо только найти способ, как это убить.

Но я-то сталкивалась с существами, казавшимися бессмертными. Если Эдуард прав, то я не знала, как их убивать. К счастью, нага был не злодеем, а жертвой преступления, ламию же в конце концов перевербовали на нашу сторону. Но, насколько мне известно, оба они были бессмертными. Конечно, я никогда не совала им в штаны зажигательную гранату и не пыталась их сжечь огнеметом. Может быть, я просто не очень старалась. Ради нас всех я надеялась, что Эдуард прав.

Мы выехали на длинную дорогу, ведущую, как я понимала, к дому Эдуарда. Там был обрыв круче, чем мне показалось вечером, и даже вездеходу тут делать нечего, если он летать не умеет. За нами пристроился какой-то белый грузовик.

– Ты их знаешь? – спросил Олаф.

– Нет, – ответил Эдуард.

Я сумела повернуться так, чтобы рассмотреть грузовик. Он не пытался нас обогнать или еще что-нибудь сделать. Ничем особенным машина не выдавала себя, если не считать того, что ехала по дороге к дому Эдуарда, а тот ничего о ней не знал. Добавьте к этому профессиональную паранойю всех нас четверых, и понятно, что в салоне возникло напряжение.

Эдуард въехал на разворот у своего дома.

– Все в дом, пока не узнаем, кто это.

Они вылезли из машины быстрее меня, но я ведь только что сумела остановить кровь из руки. К счастью для меня, у Эдуарда была приличная аптечка на заднем сиденье. Я наложила большую пухлую повязку, а ножны сунула в карман.

Эдуард уже отпирал дверь, Олаф стоял за ним. Бернардо ждал меня, будто хотел предложить мне помощь, чтобы выйти из машины, но боялся. А я бы даже не отказалась – можете сами понять, насколько хреново мне было.

Раздался тихий и резкий звук взводимого затвора винтовки, и все произошло одновременно. Эдуард держал в руке наведенный на звук пистолет. Олаф вытащил пистолет, но не навел. Бернардо уже нацелился, используя дверь как опору. Я должна признать, что пистолет я вытащила, однако навести не успела. Еще не привыкла к новой кобуре, и поднимать полу пришлось раненой левой рукой. Черт, торможу.

Гарольд со шрамами стоял, прислонившись к дальнему концу дома, наставив на Эдуарда дальнобойную винтовку. Почти все его тело было скрыто стеной дома, и винтовку он держал так, будто умеет это делать. Если бы он хотел завалить Эдуарда, то мог бы его опередить. То, что Гарольд никого не застрелил, значило, что им нужно что-то большее. Наверное.

– Только не паниковать, и все останутся живы-здоровы, – предупредил Гарольд.

– Гарольд! – удивился Эдуард. – Когда это вас успели вытащить под залог?

Он все еще глядел на Гарольда поверх ствола «беретты». Наверняка он целился в темя – лучшее место для выстрела наповал при том небольшом выборе, что у него был. Эдуард никогда не стрелял на ранение.

– Арестовали только Рассела, – ответил Гарольд, устраивая приклад у плеча поудобнее.

Упомяни о черте… Рассел вышел из-за угла позади Гарольда. На носу у него была нашлепка из ваты, щедро прибинтованная. Я ему сломала нос. Приятно.