Лорел Гамильтон - Обсидиановая бабочка

Я просто сидела и смотрела. Это он делает два раза в месяц и выполняет тем самым должностные обязанности. Блин, я не только этого не понимала, я и не хотела понимать. Если он заводится от боли и близости смерти, то я ничего больше о нем знать не хочу. Мне вот так хватает садомазохистских леопардов дома, в Сент-Луисе. Еще один мне и на фиг не нужен.

Жрец что-то говорил, но я его не слышала. Ничего я не слышала, только оглушительный шум в ушах. Я видела, как дергается всем телом на полу ягуар-оборотень. Кровь лилась по бокам, заливала пол, но прямо у меня на глазах ее поток стал ослабевать. Этого не было видно из-за пелены крови и разорванных ошметков тканей, но я знала, что он исцеляется.

Двое вышибал, оба люди, подошли, подняли его за руки и за ноги и понесли между столами, мимо нас. Я встала, останавливая их. Даллас встала вместе со мной, будто испугавшись, как бы я чего не сделала.

Я заглянула в глаза Сезара. В них была настоящая боль. Он явно не наслаждался ситуацией. Но такие вещи никто не будет делать регулярно, если они не доставляют ему хоть какого-то удовольствия. Руки его лежали на груди, будто он пытался не дать себе рассыпаться. Я тронула одну – кожа была скользкой от крови. Я всунула ему в руку серьги и сжала его пальцы на них.

Он что-то шепнул еле слышно, но мне не надо было наклоняться, чтобы услышать:

– Никогда больше ко мне не подходи.

Я села, и его унесли. Потянувшись к салфетке, я хотела вытереть руки от крови, но Даллас взяла меня за руку:

– Теперь она готова тебя видеть.

Я не заметила, чтобы Даллас с кем-нибудь говорила, но не стала спрашивать. Раз она говорит, что пора, пусть будет пора. Поговорим с Принцессой города и свалим отсюда ко всем чертям.

Я снова потянулась за салфеткой, и на этот раз Даллас просто ее отодвинула.

– Будет хорошо, если на встрече с ней у тебя будет жертвенная кровь на руках.

Я глянула на Даллас и выхватила салфетку у нее из рук. Она всерьез попыталась ее не выпустить, и мы немного поиграли в перетягивание каната, а когда я все-таки выдернула салфетку, рядом со мной стояла женщина. Она была в плаще с красным капюшоном и ростом всего мне по плечо, но еще раньше, чем она повернула голову и стало видно лицо под капюшоном, я уже знала, кто она. Итцпапалотль, Обсидиановая Бабочка, Принцесса города и самозваная богиня. Я не ощутила ее приближения, не услышала ее и не почувствовала. Она просто появилась рядом, как по волшебству. Давно прошли времена, когда вампиры могли со мной такое проделывать. Кажется, я на секунду перестала дышать, встретившись с ней глазами.

Лицо ее было изящно, как и все остальное, кожа коричневая с оттенком молочной бледности. Глаза черные, не какие-нибудь там темно-карие, но по-настоящему черные, как обсидиановый клинок, имя которого она носит. Обычно у Мастеров вампиров глаза как затягивающие озера, куда попадаешь и тонешь, но эти были сплошными черными зеркалами, не такими, куда можно провалиться, но показывающими истину. Я увидела в этих глазах себя, миниатюрные отражения, как в совершенных черных камеях, во всех подробностях. Потом образ разделился, раздвоился, растроился. В середине осталось мое лицо, а по сторонам появились волчья голова и череп. На моих глазах они стали сближаться, волчья голова и человеческий череп закрыли мое лицо, и на долю секунды невозможно стало понять, где кончается одно изображение и начинается другое.

Потом один образ воспарил над остальными – череп поднялся вверх сквозь черноту, заполняя ее глаза, занимая все мое поле зрения, и я отшатнулась, чуть не упав. Эдуард меня подхватил. Даллас вышла и встала возле вампира.

Бернардо и Олаф стояли за Эдуардом, и я знала, что достаточно ему сказать только слово, как они откроют стрельбу. Успокоительная была мысль, хотя и самоубийственная, поскольку сейчас я ощутила ее народ, а это значит, что раньше она перекрывала его от меня. Я чувствовала вампиров под зданием, вокруг, внутри. Сотни их было, и почти все старые. По нескольку сотен лет. А сама Обсидиановая Бабочка? Я посмотрела на нее повнимательней, стараясь больше не встречаться с ее взглядом. Уже несколько лет мне не приходилось прятать глаза от вампира, и я забыла, как это трудно – глядеть на кого-то, кто хочет посмотреть тебе в глаза, и избегать его взгляда; довольно сложная игра. Они хотят поймать твой взгляд и зачаровать, а ты хочешь этого не допустить.

У нее была прямая челка, но остальные волосы убраны с лица, открывая изящные уши с нефритовыми кольцами. Миловидное создание, миниатюрная даже по сравнению со мной и профессором Даллас, но внешность меня не обманывала. Под ней скрывался не особо старый вампир. Вряд ли ей хотя бы тысяча лет. Я встречала вампиров постарше, и намного постарше, но ни один вампир моложе тысячи лет не мог так греметь силой у меня в голове, как она. Сила исходила от нее почти зримым облаком, и я достаточно знала о вампирах, чтобы понимать, насколько это у нее неосознанно. Некоторые Мастера с особыми способностями, например, умеющие вызывать страх или похоть, просто выдают наружу силу этого рода постоянно, как поднимается от кастрюли пар. Это бывает непроизвольно – по крайней мере отчасти. Но я никогда не видела, чтобы из кого просто текла сила, сила в чистом виде.

Эдуард что-то мне говорил, наверное, уже повторял, но я просто не слышала.

– Анита, Анита, как ты?

Я почувствовала твердость пистолета – не направленного мне в спину, а извлеченного из кобуры, а мое тело скрывало его от зала. Все могло обернуться очень плохо и очень быстро.

– Нормально, – ответила я, но голос мой никак не звучал нормально. Он был далекий и гулкий, будто я была оглушена, а теперь приходила в себя. Может быть, немножко так и было. Она не подчинила себе мой разум, но при первом контакте узнала обо мне такое, чего ординарный вампир никогда бы не мог выведать. Я вдруг поняла, что она догадалась, какого рода силу я представляю. Значит, у нее дар определять силу.

Прозвучал голос Обсидиановой Бабочки, с сильным акцентом и очень глубокий, не соответствующий ее комплекции, будто в голосе сосредоточилась ее неимоверная сила:

– Чья ты слуга?

Она знала, что я – человек-слуга вампира, но не знала чей. Это мне понравилось. Она читает только силу, а не вдается в подробности, хотя, возможно, что и симулирует незнание. Но почему-то я сомневалась, что она прикидывается несведущей. Нет, она из тех, кто любит демонстрировать знание. От нее надменность исходила так же, как и сила. А почему бы ей и не возгордиться? В конце концов, она богиня, по крайней мере в собственных глазах. Чтобы объявить себя божеством, надо обладать исключительным высокомерием или быть психом.

– Жан-Клода, Принца города Сент-Луиса.