Ливи Майкл - Камень ангела

Но он никогда не был ей отцом.

— Кем я была? — спросила она его взглядом. — Жертвоприношением?

Теперь его губы тоже шевельнулись:

— Прости.

Кейт стало страшно.

— Не уходи, — прошептала она, но она знала, что он должен.

Он никогда полностью не принадлежал к этому миру.

Он дотронулся до ее лица.

— Ты в моих глазах, — сказал он.

И дотронулся до ее век, так что ей пришлось их прикрыть, и она почувствовала, что он изменился и исчез. Когда она открыла глаза, перед ней стоял настоятель и так же печально на нее смотрел.

— Кто же я — Кит или Кейт? — спросила она дрожащим голосом.

— Да, — ответил настоятель.

Она пристально смотрела на него. Столько воспоминаний нахлынуло на нее из двух разных жизней. Но тут снова заговорил настоятель:

— Ты послала меня в путешествие, помнишь? Чтобы я исправил совершенное мною зло. Но я захватил тебя с собой как мою дочь Кейт. Для тебя не было места в той жизни.

«Кто же протащил нас сквозь чревоточину во времени?» — сказал ей тогда Дух.

И все сложилось в уме Кейт: ритуал в склепе, который она прервала, тоннель из света, ее пропавший отец. Она покачала головой, ровным счетом ничего не понимая.

— Но — как? — спросила она. — Как же тебе удалось взять меня с собой?

Настоятель вздохнул.

— Разве ты не помнишь, как я беседовал с тобой о времени? — напомнил он, и Кейт сразу же вспомнила, как отец протыкал иглой лист бумаги.

«Если точка А — настоящий момент, — сказал он, — а точка Б — какой-то момент четыреста лет тому назад, то точка А фактически ближе к точке Б, нежели к любому моменту раньше или позже… — и он проткнул иглой бумагу, соединяя складки. — Но что же соединяет эти точки? — продолжил он. — Какая-то сила, энергия или мощность, способная сгибать свет и время…»

Настоятель пристально за ней наблюдал.

— Это была сила ритуала, — сказал он. — Камень ангела.

У Кейт оставалось еще столько вопросов, что мысли ее путались.

— Мы прошли сквозь лазейку в другое время, — продолжал он, — в другой мир. Но мы захватили с собой самое главное, что у нас было. Мою одержимость бессмертием, мой интеллект и ученость. Ты…

— Я была посторонней, — докончила за него Кейт.

Она была обеими, и Китом, и Кейт. Доктор Ди был также и ее отцом. Она этого не понимала, но именно так было. Тайна.

— Ты захватила с собой свое мужество, — сказал настоятель. — И теперь у тебя есть выбор.

— Выбор? Какой выбор?

Настоятель посмотрел куда-то, и она проследила за его взглядом. Перед ней лежали два мира.

— У тебя есть выбор, Кит, — повторил он. — Ты можешь выбрать время, в котором хочешь жить.

У него блестели глаза. Она не вполне понимала, что он имеет в виду. «Выбери время, в котором ты хочешь жить»?

Кейт не могла себе представить, что возвращается в прежнюю жизнь Кита в школе и продолжает притворяться мальчиком. Там для нее нет места. Но там нет места и для настоятеля.

— Что ты будешь делать? — спросила она.

Настоятель медленно покачал головой, вглядываясь в два разных мира.

— Я причинил достаточно зла, — сказал он. — Я вернусь в свой дом в Мортлейке и буду вести тихую жизнь — сколько мне еще осталось.

Взглянув на нее, он мягко произнес:

— Ты могла бы пойти со мной, Кит. Предложение все еще в силе. Ты можешь жить и работать вместе со мной как моя дочь. Я оставлю тебе все, что у меня есть. Правда, у меня мало что осталось, — добавил он с иронической усмешкой.

«Он откажется от всего», — подумала она. От шанса жить другой жизнью — жизнью гораздо более молодого человека, чьи исследования в обласги бессмертия действительно могли бы принести свои плоды. Он не будет жить в этом современном мире и не будет ее отцом.

И Кейт ясно представился ее выбор. Она может вернуться в семнадцатый век, с его предрассудками и ограничениями — или остаться в этом веке, с иными предрассудками и ограничениями — расовыми предрассудками и предубеждением против бедности. И в любом случае она будет девочкой, а не мальчиком.

Она прикрыла глаза. В этом веке она не будет страдать от религиозного преследования. И сейчас для женщин открыто больше возможностей. Она может упорно трудиться, чтобы получить образование — как всегда умолял ее отец.

Ее отец. Но теперь отца не будет. Ее воспоминания о нем уже ускользали, как песок в песочных часах, а вместе с ними уходила боль, хотя еще и оставался страх. Она будет жить самостоятельно, и будет бедной, и ей придется страдать из-за разных предрассудков. Что с ней будет? Как она будет жить в этом доме одна? Социальная служба не оставит ее в покое, подумала Кейт.

Настоятель все еще ждал ее ответа, наблюдая за ней темными-темными глазами.

— На каждой из дорог есть свои опасности, Кит, — сказал он.

И в этот момент она сделала свой выбор.

— Если тебе все равно, то, думаю, я останусь здесь.

Настоятель тяжело вздохнул и сказал:

— Ты знаешь, что это означает. Тебе нелегко придется.

— Ну что же, рискну, — ответила Кейт. И ей вдруг стало легко оттого, что она сделала такой выбор. В том, другом мире, у нее нет будущего — во всяком случае, такого, как она хочет. А тут у нее есть возможности. — Со мной все будет в порядке.

Настоятель как-то странно на нее смотрел. Он был охвачен волнением, и, казалось, в глазах его читалось восхищение. Старомодным жестом он приподнял перед ней шляпу.

— Да, — сказал он, — полагаю, что так и будет.

Кейт хотела было что-то спросить, но он прижал палец к губам.

— Разве я не говорил тебе, что только тайна — вот что имеет значение?

А потом он снова приподнял перед ней шляпу и улыбнулся, и все расплылось у нее перед глазами, а когда она моргнула, он исчез. А вместе с ним исчезли и таверны на Лонг Миллгейт. Здания школы Четем и станция «Виктория» были освещены ярким электрическим светом, автомобили с шумом проезжали по Динзгейт. Кейт с минуту вглядывалась вдаль, словно ища этот невидимый мир, потом повернулась и медленно побрела прочь от собора.

А когда она проходила мимо ворот, Кейт почудилось отдаленное эхо шагов, удалявшихся в иное время, тогда как ее собственные шаги звучали в направлении настоящего.

Я весьма вольно обошлась с историей доктора Джона Ди (1527–1608), ученого и философа елизаветинской эпохи, известного как «Чародей королевы».

Ди был блистательным ученым и математиком, который первым применил эвклидову геометрию в навигации, сконструировал приборы, позволившие флоту использовать эти познания. Он перевел Эвклида и написал известное «Математическое предисловие» к трактату Эвклида, которое считалось определяющей работой того времени. Он обучал первых великих мореплавателей и разработал карты, на которые нанесены Северо-Восточный и Северо-Западный проходы. У него была самая большая библиотека в Англии — по приблизительным оценкам, от четырех до десяти тысяч книг. Он разработал новые подходы и к архитектуре, и к театру.