Алексей Атеев - Пригоршня тьмы

«А теперь позвоним врачу Касьяновой. Что за ребенок, с которым она приезжала в лечебницу?»

– Товарищ Касьянова, – представившись, официальным тоном начал Шебалин, – не можете ли вы ответить, как фамилия девочки, с которой вы несколько дней назад приезжали в психиатрическую лечебницу? Зачем мне это? Видите ли, я провожу расследование одного преступления, и у меня есть основания подозревать, что ваш приезд в лечебницу связан с ним. Как связан? Извините, сообщить не могу. Почему не назовете? Врачебная тайна?! Но дело очень срочное, похищена девочка, и я считаю, что к похищению причастен один из больных. Да, основания веские. Мне просто жаль терять время, а то бы я приехал к вам и представил все необходимые документы, удостоверяющие мою личность. Фамилия похищенной девочки… – Он замялся. Сказать, что ли? – Девочку зовут Глиномесова Маша. Что? Именно с ней приезжали? Нам необходимо встретиться. Сейчас я буду у вас! Лучше на улице? Хорошо, – и он назвал номер своей машины.

Через десять минут «жигуленок» остановился возле здания психоневрологического диспансера. К машине скорее не подошла, а подбежала молодая женщина.

– Вы и есть Шебалин? – открыв дверцу, взволнованно спросила она.

– Садитесь. – Он с интересом взглянул на нее. – Если сомневаетесь в моих полномочиях, вот документы.

– Может быть, отъедем куда-нибудь? – спросила Касьянова. – Мне бы не хотелось, чтобы сотрудники нас увидели.

Несколько удивленный этой просьбой, Шебалин отогнал машину в один из ближайших переулков.

– Я – близкая подруга Марты Глиномесовой, – начала Касьянова, – не так давно она попросила меня понаблюдать ее дочь. У девочки регулярно случались ночные кошмары. Она сдала анализы, а электроэнцефалограф в этот момент сломался, пришлось везти девочку в лечебницу. Я в курсе ее исчезновения и, поверьте, переживаю, может быть, не меньше родителей. – Касьянова уже чуть не плакала. – Это ужасно! А о каком больном вы говорили? Который якобы причастен к преступлению?

– О так называемом Проше! – резко сказал Шебалин.

– Не может быть!

– Установлено на сто процентов. Свидетели опознали его по фотографии. А как произошла их встреча?

– Маша от скуки отошла от моей машины и наткнулась на эту компанию: Проша и, как его, Шереметев. Видимо, она некоторое время стояла в кустах и слушала, о чем болтал старик. Потом они ее заметили.

– И что случилось дальше?

– Да, в общем-то, ничего, тут как раз выскочила я и увела ее.

– А что именно она услышала?

– По-видимому, Шереметев, по своему обыкновению, излагал какие-то непристойные байки.

– Непристойные?!

– Маша мне сама сказала, что слышала всякие гадости.

– Вот даже как!

– Но я не могу поверить, что Проша, который к тому же не разговаривает, сумел найти ребенка, которого он видел один раз. И найти не в городе, а в глухой деревушке, за тридевять земель.

– Это-то и странно. Кстати, Проша, к вашему сведению, вполне прилично говорит. Опять же это подтверждают свидетели.

– Это невозможно!

– Очень даже возможно! Видимо, сбываются самые худшие опасения, – сумрачно сказал Шебалин, – ребенок в руках у самого настоящего маньяка. Под влиянием сексуальных разговоров своего дружка он активизировался, выследил девочку и похитил ее. Вполне возможно, что ее уже нет в живых.

– Господи, что вы говорите?! – закричала Галина и разрыдалась.

– Я только пытаюсь представить вероятные ситуации. Кстати, подобный ход действий больного описан в любом учебнике по судебной психиатрии.

– Но Проша, он же мухи не обидит!

– Не мне рассказывать психиатру о непредсказуемости действий душевнобольного. Кстати, что вы мне можете сказать о Проше?

Галина захлебывалась от рыданий. Изо рта у нее вылетали нечленораздельные звуки.

Шебалин ждал, когда она немного успокоится, и молчал.

– Выходит, это я виновата в том, что Машу украли, – сквозь рыдания произнесла Галина.

Шебалин пожал плечами.

– Все-таки вернемся к Проше.

Но рыдания продолжали душить Касьянову.

– Хорошо, – жестко сказал Шебалин, – коли вы не в состоянии отвечать на мои вопросы, не смею больше задерживать. Родителям девочки я пока о вашем участии во всей этой истории ничего говорить не буду.

– Я сама все расскажу! – сквозь рыдания выдавила Галина.

– Никому ничего говорить вы пока не будете! – еще жестче произнес Шебалин. – Мы еще увидимся.

После беседы с нервной психиаторшей Шебалин еще больше уверился в своих подозрениях, что не все в этом деле так просто, как кажется. Интересно просмотреть то давнее дело об аварии.

Уголовное дело он получил сразу. Как много все-таки значат старые связи! Листая немногочисленные страницы, он и вовсе зашел в тупик. Машина, с которой произошла авария, угнана. За рулем, как установлено, была женщина. Она погибла. Этого безымянного, то есть Прошу, выбросило из машины, и он остался совершенно невредим, не считая шишки на голове.

Шебалин долго разглядывал фотографии места происшествия, снимок обгорелого трупа, застывшее лицо Проши.

– Дело вел некий Чемоданов? – поинтересовался он у работника архива. – Что-то я не припоминаю такого следователя.

– Поинтересуйтесь в кадрах.

В кадрах тоже долго не могли припомнить такого сотрудника. Подняли архив. Оказалось, что Чемоданов проработал совсем недолго.

– Вспомнил я его, – заявил начальник отдела, – умер Чемоданов. Вскорости после работы с этим делом и умер. Заболел пневмонией, простыл, видать, и угас в одночасье.

«Угас в одночасье, – повторил про себя Шебалин, – что ж, бывает».

Он вернулся в свою контору в глубочайшей растерянности. Все более чем странно. За какой кончик ни потянешь, он тут же обрывается.

Наконец позвонил Бузыкин.

– Николай Ильич, – радостно кричал он, – нашел!

– Не понял?

– Эту парочку, которую мы разыскиваем. Они поехали в Калинск, сели на рейсовый автобус. Кассирша их опознала. Видели их позавчера.

– Отлично, Бузыкин. Оставайся в Быково, жди меня. Поедем с тобой в Калинск.

Калинск – городок неприметный. Что называется, «на карте генеральной кружком отмечен не всегда». Много таких на Руси. Сорок тысяч жителей. Два завода, элеватор, железнодорожная станция – эти сведения можно почерпнуть из энциклопедического словаря. Словом, ничего примечательного.

Название городка, по теории местной энтузиастки, краеведа Амалии Ивановны Угрюмовой, происходит от имени татарского мирзы Калины, чье кочевье некогда располагалось в этих местах. По другим данным, более прозаичным, здесь было много калины, росшей по берегам тихой глубокой реки. Заросли калины дали название реке, а потом небольшой крепостце, появившейся на ее берегах. Знаменитый академик Паллас, проезжая в 1769 году по этим местам со своей экспедицией, записал в дневнике: «Место сие зело пригоже, а ландшафт благоприятствует градостроительным кондициям». Однако, несмотря на то что кондиции были благоприятны, Калинск так и остался заштатным городишком.