Линкольн Чайлд - Кабинет диковин

Хирург слегка поднял «кольт».

– Вы уже конфисковали мое оружие, – сказал Пендергаст, поднимая руки. – Я безоружен.

Хирург чуть напряг палец на спусковом крючке. Теперь его одолевало другое неприятное чувство. Он испытывал внутренний конфликт. Пендергаст – крайне опасная личность. Поэтому лучше всего было бы нажать на спусковой крючок и покончить с ним раз и навсегда. Но, выстрелив, он уничтожит материал. Кроме того, ему очень хотелось узнать, каким образом Пендергасту удалось освободиться от оков. Девушку тоже надо принимать в расчет...

– Но теперь все события начинают обретать смысл, – продолжал Пендергаст. – Вы строите небоскреб на Кэтрин-стрит и открываете останки вовсе не случайно. Ведь вы искали тела специально, не так ли? Вы знали, что Ленг похоронил их там сто тридцать лет назад. Возникает вопрос: как вы о них узнали? Ответ напрашивается сам собой. Вы тесно связаны с музеем. Вы посещали архив. Вы изучили материалы о Кабинете диковин Шоттама до того, как это сделала доктор Келли. Неудивительно, что они оказались в таком беспорядке. Вы изъяли из них все, что сочли для себя полезным. Но вы ничего не знали о Тинбери Макфаддене и о шкатулке из ноги слона. Но зато вы первым узнали из личных бумаг Шоттама о Ленге, о характере его экспериментов, о его лабораторных журналах и дневниках. Но когда вы выследили Ленга, он оказался не таким разговорчивым, как вам того хотелось. Доктор не поделился с вами секретом формулы. Даже под пытками он не пошел на это, не так ли? Поэтому вам пришлось довольствоваться тем, что после себя оставил Ленг: останками, его лабораторией и, возможно, журналами, похороненными под Кабинетом диковин Шоттама. Для того чтобы добраться до них, существовал единственный способ. Надо было купить землю, снести стоящий на ней дом и вырыть глубокий котлован для фундамента нового здания. – Пендергаст кивнул, словно говорил с самим собой. – Доктор Келли упоминала о пропавших страницах из журнала посещений архива. Они были вырезаны бритвой. Это были те страницы, на которых имелось ваше имя, не так ли? И единственный, кто знал о ваших частых визитах в архив, был мистер Пак. Поэтому он должен был умереть. Вместе с теми, кто шел по вашему следу, – доктором Келли, сержантом О'Шонесси и мной. Потому что чем больше мы подбирались к Ленгу, тем ближе оказывались к вам. Как я мог оказаться настолько близоруким, чтобы этого не увидеть? – с горечью продолжил агент ФБР. – Я должен был все понять, увидев тело Ленга. Ведь уже тогда мне стало ясно, что Ленга замучили до смерти до того, как на Кэтрин-стрит были обнаружены тела.

Фэрхейвен не улыбнулся. Цепь умозаключений Пендергаста оказалась до изумления точной. «Убей этого человека», – подсказывал внутренний голос.

– Вы помните, как называли смерть древние арабы? – продолжал Пендергаст. – Если нет, то я напомню. Смерть, говорили они, есть погубитель всех жизненных наслаждений. Подумайте, насколько это верно. Старость, болезни и, наконец, смерть являются нашим уделом. Некоторые находят утешение в религии, другие в отрешении от всего земного, третьи в философии или в простом стоицизме. Но для вас – человека, который был способен купить что угодно – смерть казалась ужасающей несправедливостью.

Перед мысленным взором Хирурга предстал образ его умирающего от прогерии брата Артура. Он видел его старческое, морщинистое, с ороговевшей кожей лицо, искривленные конечности. То, что болезнь эта была крайне редкой и ее причины оставались неизвестными, утешить никого не могло. Пендергаст не знает всего. И никогда не узнает.

Лишь огромным усилием воли ему удалось изгнать из сознания образ брата. «Убей его!» – кричал внутренний голос, но рука по какой-то неясной причине отказывалась повиноваться этому приказу.

– Вы ничего этим не добьетесь, мистер Фэрхейвен, – сказал Пендергаст, кивком указывая на распростертое на столе тело. – Ваши хирургические способности – ничто по сравнению с талантом Ленга. Вас ждет провал.

«Неправда, – подумал про себя Фэрхейвен. – Я уже добился успеха. Я – Ленг. Или, вернее, я тот, кем он должен был быть. Только мои усилия позволят довести работу Ленга до совершенства...»

– Я знаю, что в данный момент вы думаете, что я ошибаюсь, – сказал Пендергаст. – Вы полагаете, что уже добились успеха. Но это не так, и этого никогда не случится. Спросите себя: ощущаете ли вы себя другим? Обрели ли ваши органы новую жизненную силу? И если вы будете сами с собой честны, вы признаетесь, что по-прежнему ощущаете на себе ужасный груз прожитых лет, чувствуете, как медленно и постепенно слабеет ваше тело, что есть удел нас всех. – Он едва заметно улыбнулся и произнес: – Дело в том, что вы совершили одну фатальную ошибку.

Хирург ответил молчанием.

– Истина состоит в том, – продолжал Пендергаст, – что вы ничего не знаете о Ленге или его настоящей цели. Цели, для достижения которой продление жизни служило лишь средством.

Годы самодисциплины, необходимой для работы в крупной корпорации, приучили Фэрхейвена не выдавать своих чувств ни выражением лица, ни лишними вопросами. Но изумление, которое он испытал, услышав слова Пендергаста, скрыть было трудно.

Какая еще истинная цель? О чем он говорит?

Спрашивать он не станет. Молчание всегда оставалось лучшей формой вопроса. Если молчать, то ответ рано или поздно будет дан. Таково свойство человеческой натуры.

Но на сей раз молчание хранил Пендергаст. Он просто стоял, небрежно привалившись к проему арки и оглядывая стены операционной. Молчание затягивалось, и Хирурга начинало беспокоить состояние лежащего на столе материала. Не опуская револьвера, он покосился на мониторы. Жизненные показатели были еще приличными, но некоторые из них начинали снижаться. Если не вернуться к работе, материал испортится окончательно.

«Убей его», – повторил внутренний голос.

– Какая истинная цель? – не выдержал Фэрхейвен.

Пендергаст хранил молчание.

Фэрхейвен быстро прогнал неожиданно возникшую тень сомнения. Какую игру ведет этот человек? Он явно тянет время, и у него, вне всякого сомнения, есть на это веские причины. Убить его следует немедленно. Хорошо, что Келли не смогла бежать из заключения. С ней он разберется позже. Указательный палец Фэрхейвена на спусковом крючке слегка напрягся.

– Ленг вам в конечном итоге так ничего и не сказал, – наконец заговорил Пендергаст. – Вы замучили его напрасно, и вам приходится метаться, убивая всех этих людей. Но мне известно о Ленге все. Я знаю его очень хорошо. Возможно, вы заметили некоторое сходство?

– Что? – потеряв сдержанность, переспросил Фэрхейвен.

– Доктор Ленг был моим двоюродным прадедом.

Это заявление поразило Фэрхейвена настолько, что он даже ослабил хватку на рукоятке револьвера. Он вспомнил тонкие черты лица Ленга, его светлые, почти белые волосы и бледно-голубые глаза – глаза, которые смотрели на него без мольбы и без страха, несмотря на те мучения, которые Ленг испытывал. У Пендергаста были точно такие же глаза. Но Ленг умер, та же судьба ждет Пендергаста.