Линкольн Чайлд - Кабинет диковин

По части пиара парень уже много лет вел себя как подлинный профессионал. Смитбек не нарыл ничего интересного. Абсолютно ничего.

Это печальное заключение ему кое о чем напомнило. Смитбек повернулся в кресле, снял с полки толковый словарь и быстро пролистал страницы до слова «тщета». Оказалось, что «тщета» означает «бесполезность», «безрезультатность».

Смитбек с недовольным видом вернул словарь на место.

Видимо, надо копать глубже. Порыться в том далеком времени, когда Фэрхейвен по части общественных отношений еще не вел себя как профессионал. Обратиться к годам, когда мерзавец был обычным прыщавым школьником. Фэрхейвен заблуждается, считая его еще одним недоумком-репортером, занимающимся «тщетной» работой. Ему будет не до смеха, когда он в понедельник откроет свежую газету.

Смитбеку потребовалось всего десять минут, чтобы найти в Сети золотую жилу. Оказывается, что этот тип окончил самую обычную школу номер восемьдесят четыре на Амстердам-авеню и его класс в прошлом году отмечал пятнадцатую годовщину выпуска. Они даже создали в Интернете сайт, воспроизводящий школьный ежегодник. Там оказалась информация о Фэрхейвене и его однокашниках, включая фотографии, прозвища, личные интересы и название клубов, в которых они состояли. Одним словом – почти все.

Вот и он. Симпатичный, весь из себя правильный мальчишка нахально улыбался Смитбеку с довольно нечеткой выпускной фотографии. Парнишка был одет в белый теннисный свитер и клетчатую рубашку. Типичный городской юноша из хорошо обеспеченной семьи. Его отец занимался недвижимостью, а мать вела домашнее хозяйство. Смитбек очень скоро узнал и другие подробности. Молодой Фэрхейвен был капитаном команды пловцов, родился под знаком Близнецов и возглавлял дискуссионный клуб. Его любимой рок-группой были «Иглз», сам он скверно играл на гитаре, хотел стать врачом, любил бордовый цвет, и почти все его одноклассники считали, что среди них он первым сколотит миллионное состояние.

По мере того как Смитбек просматривал страничку Интернета, им все больше овладевало уже знакомое ощущение безнадежности. Все это было неимоверно скучно. Правда, там была одна деталь, на которую журналист обратил внимание. Все школяры имели прозвища, и Фэрхейвен, естественно, не избежал этой участи. Одноклассники прозвали его Резун. Это слегка улучшило настроение Смитбека. Резун. Будет прекрасно, если выяснится, что он в детстве мучил животных. Это уже кое-что.

Парень окончил школу всего шестнадцать лет назад. Наверняка в школе еще работают люди, которые его помнят. Если юный Фэрхейвен совершал недостойные поступки, то он, Смитбек, до этого обязательно докопается. Мерзавец откроет газету, и гнусная улыбка исчезнет с его смазливой рожи.

Итак, школа номер восемьдесят четыре. Она совсем недалеко. Всего лишь короткая поездка на такси. Смитбек поднялся с кресла и потянулся за пиджаком.

Школа находилась в зеленом квартале между двумя авеню: Амстердам и Коламбус, неподалеку от Музея естественной истории. Это было длинное здание из желтого кирпича, отделенное от внешнего мира кованой железной оградой. По меркам Нью-Йорка, учебное заведение выглядело совсем неплохо. Смитбек подошел к главному входу и обнаружил, что дверь заперта. Пришлось звонить. Дверь открыл полисмен, Смитбек показал ему журналистскую карточку, и коп пропустил его в здание.

Царивший здесь запах сразу же напомнил ему ароматы его школы, находившейся очень далеко от Нью-Йорка. И стены из шлакобетона в восемьдесят четвертой средней были выкрашены точно в такой же унылый темно-серый цвет. «Руководство всех школ в стране, видимо, следует одним и тем же рекомендациям», – думал Смитбек, пока коп вел его к кабинету директора, пропустив предварительно через металлоискатель.

Директор отправил его к мисс Кайт, и Смитбек нашел ее за столом. Она, воспользовавшись свободным часом, проверяла тетради школяров. Это была приятная седовласая женщина, и, когда Смитбек упомянул имя Фэрхейвена, она сразу заулыбалась. Отлично, значит, мисс его помнит.

– Да, конечно, – произнесла она довольно мягко.

Однако в ее голосе Смитбек уловил обертоны, говорившие о том, что эта дама вовсе не мягкосердечная няня, на которую можно давить.

– Я хорошо помню Тони Фэрхейвена, поскольку это был мой первый выпускной класс, а Тони был одним из лучших учеников. Он занял второе место в Национальном конкурсе школьников.

Смитбек кивнул и сделал запись в блокноте. Диктофон он использовать не собирался, поскольку это частенько отпугивало людей.

– Расскажите мне о нем. По-простому. Каким он был?

– Способный мальчик. Пользовался большой популярностью не только у одноклассников. Насколько помню, он возглавлял школьную команду пловцов. Хороший, трудолюбивый ученик.

– А неприятности у него случались?

– Естественно. У них у всех бывают неприятности.

– Неужели? – как можно небрежнее произнес Смитбек.

– Он приносил в школу гитару и играл на ней в коридорах, что запрещалось правилами. Играл он очень скверно, и делал это ради того, чтобы посмешить других учеников. – Мисс Кейт задумалась и добавила: – Однажды из-за него коридор оказался полностью заблокированным.

– Заблокированным? – удивился Смитбек. – И что потом?

– Мы конфисковали гитару, и на этом все кончилось.

Смитбек кивнул с вежливой улыбкой на лице и спросил:

– Вы знали его родителей?

– Его отец занимался недвижимостью, хотя ему и не удалось добиться такого успеха, которого позже добился Тони. Маму его я, к сожалению, не помню.

– Братья? Сестры?

– В то время он был единственным ребенком. До этого в семье произошла трагедия.

– Трагедия? – непроизвольно наклонившись вперед, переспросил Смитбек.

– От какой-то очень редкой болезни умер его старший брат Артур.

В мозгу Смитбека мгновенно возникли кое-какие связи.

– А они, случайно, не называли его «маленьким Артуром»?

– Насколько я помню, называли. «Большим Артуром» был отец. Тони очень сильно переживал кончину брата.

– Когда это случилось?

– Когда Тони был в десятом классе.

– Значит, умер его старший брат. А он тоже учился в этой школе?

– Нет. Он много лет провел в больнице. Какая-то очень редкая и обезображивающая человека болезнь.

– Какая именно?

– Право, не знаю.

– Вы сказали, что это тяжело отразилось на Фэрхейвене. В каком смысле?

– Он погрузился в себя. Отошел от общественной жизни. Но в конечном итоге мальчик оправился и снова стал самим собой.

– Да, понимаю. Позвольте взглянуть... – Смитбек сверился со своими записями и спросил, стараясь делать это без какого-либо нажима: – Были ли проблемы с алкоголем или наркотиками? Имелись ли с его стороны случаи правонарушения?