Линкольн Чайлд - Кабинет диковин

На следующем углу он сел в трамвай, заплатив за поездку до Сорок второй улицы пять центов. На Сорок второй он поднялся на подъемник, идущий по Третьей авеню вплоть до Бауэри. Эта поездка обошлась ему в двадцать центов. Столь экстравагантная цена дала ему возможность прокатиться в поистине царском вагоне с занавесями на окнах и роскошными креслами. Паровоз почему-то именовался «Шаунси М. Депью». Пока поезд неторопливо полз на юг, Пендергаст неподвижно сидел в своем обитом вельветином кресле. Мало-помалу он начал допускать звук в свой новый мир. Вначале Пендергаст услышал стук колес на стыках рельсов, а затем и болтовню пассажиров. Их всех волновали проблемы тысяча восемьсот восемьдесят первого года: здоровье президента и предстоящее изъятие из раны пистолетной пули, итоги прошедшей в первой половине дня парусной регаты на Гудзоне и поистине чудесные целительные свойства магнитного одеяния «Уилсония».

Во время путешествия неизбежно возникали пробелы в виде темных, туманных дыр, поскольку об этом времени Пендергаст не располагал полной информацией. Блуждания в мире памяти никогда не были до конца объемными. Многие детали истории и повседневного быта навсегда канули в Лету.

Когда поезд добрался до южной части Бауэри, Пендергаст вышел из вагона. Он некоторое время постоял на платформе, изучая окрестности. На сей раз агент ФБР делал это более внимательно. Эстакада дороги шла не по центру улицы, а вдоль домов, и тротуар под ней покрывали скользкая пленка пролитой нефти и слой золы.

«Шаунси М. Депью» издал резкий свисток и яростно поволок состав к следующей остановке, выплюнув в свинцовое небо клуб дыма и сноп искр.

Пендергаст спустился по рахитичным деревянным ступеням на землю и оказался рядом с крошечной лавкой. Вывеска над дверью гласила: «Джордж Вашингтон Абакус – профессор физиогномики и оператор парикмахерского искусства». Широкая улица перед ним являла собой море колышущихся цилиндров. По мостовой то и дело проносились трамваи и конные экипажи. Уличные торговцы всех мастей заполонили тротуары и громогласно расхваливали свой товар всем, кто соглашался их слушать. «Тазы и кастрюли!» – вопил жестянщик. «Кастрюли, сковороды и тазы паяю и починяю!» Молодая женщина, помешивая в здоровенном котле на колесах, кричала: «Устрицы! Отличные крупные устрицы!» У левого локтя Пендергаста какой-то неряшливый тип торговал горячей кукурузой из детской коляски. Выудив один початок, он завернул его в пропитанную маслом тряпицу и протянул Пендергасту. Пендергаст отрицательно покачал головой и нырнул в толпу. Путешественник во времени потерял концентрацию, и на какое-то мгновение мир девятнадцатого века скрылся в тумане. Лишь взяв себя в руки, он снова увидел улицу Бауэри конца позапрошлого века.

Пендергаст зашагал на юг, пустив в дело все свои пять чувств. Шум стоял невыносимый. Громкий стук копыт, обрывки музыки и песен, вопли, визг, вой, проклятия. Воздух был до предела насыщен запахом пота, навоза, дешевых духов и жарящегося на открытом огне мяса.

Чуть дальше, в доме номер сорок три, «Буффало Билл» давал представление под названием «Разведчик Дальнего Запада». Несколько других театров гигантскими буквами рекламировали свой репертуар: «Федора», «Плохой мальчишка Пек», «Полярная тьма» и «Кит – путешественник по Арканзасу». Между двумя театральными подъездами сидел на земле слепой ветеран Гражданской войны. В вытянутой руке бывший воин держал свой видавший виды картуз.

Пендергаст прошествовал мимо бедняги, бросив на него лишь мимолетный взгляд.

На углу он на несколько мгновений задержался, чтобы точнее определить свое местонахождение, а затем свернул на Восточный Бродвей. Оставив кипящую Бауэри, Пендергаст вступил в более спокойный мир. Он шагал мимо мириад крошечных лавчонок старого города. Их окна в этот поздний час были наглухо закрыты ставнями. Шорные мастерские, заведения шляпников, конторы ростовщиков, бойни. Некоторые из стоящих на улице зданий он видел достаточно четко, но остальные, которые он не мог толком опознать, едва виднелись, утопая в знакомом ему тумане.

Добравшись до Кэтрин-стрит, Пендергаст свернул к реке. Здесь в отличие от Восточного Бродвея во всех уличных заведениях – пивных, пансионатах для моряков и у продавцов устриц – кипела жизнь. Красные фонари манили своим соблазнительным светом прохожих. На углу улицы в полумраке виднелось невысокое и длинное здание с искусственно закопченными стенами. Гранитные карнизы и арочные окна намекали на то, что здание пытались соорудить в неоготическом стиле. Над входом висела деревянная вывеска, на которой золотыми буквами с черным кантом было начертано:

КАБИНЕТ ПРИРОДНЫХ ДИКОВИН И ИНЫХ РЕДКОСТЕЙ ДЖ.К. ШОТТАМА

Три электрические лампы в металлических сетках ярко освещали часть тротуара у входа. Музей был открыт, и специально нанятый зазывала орал во всю глотку, но отдельных слов Пендергаст разобрать так и не смог. На тротуаре перед входом находился щит, рекламирующий самые выдающиеся на этот день экспонаты: «Спешите увидеть двухголового ребенка! Поторопитесь в новую пристройку, чтобы насладиться видом очаровательной дамы-русалки, купающейся в настоящей воде!»

Пендергаст стоял на углу, и весь город, за исключением здания, на котором он сосредоточил все свое внимание, начал тонуть в тумане. Кабинет Шоттама, напротив, постепенно возникал перед ним в мельчайших деталях. Он четко увидел стены, сводчатые окна и странные, нелепые экспонаты в лабиринте выставочных залов. Одним словом, все то, что сумел воссоздать его мозг на основе накопленной информации.

Почувствовав, что достаточно созрел, Пендергаст сделал шаг вперед и пристроился в конец очереди. Затем он заплатил два цента человеку в засаленном цилиндре, прошел через дверь и оказался в вестибюле с довольно низким потолком. В дальнем конце вестибюля был выставлен череп мамонта. Рядом с черепом располагались чучело гризли, выдолбленное из ствола ели индейское каноэ и окаменелое бревно. У стены торчком стояла огромная бедренная кость «допотопного чудовища». Там же были выставлены еще кое-какие разномастные экспонаты. Пендергаст знал, что все жемчужины коллекции Шоттама хранились во внутренних залах Кабинета.

От вестибюля направо и налево расходились коридоры, ведущие в залы, где толпились любопытствующие представители человеческого рода. В век, когда не было кино, телевизора или радио, а путешествия являлись привилегией небольшой кучки самых богатых людей, заведения, подобные Кабинету Шоттама, не могли не пользоваться популярностью. Пендергаст, лавируя в толпе посетителей, двинулся налево.

В первом зале на полках стояли чучела разнообразных птиц. Коллекция оказалась более или менее систематизированной и имела кое-какое образовательное значение. Однако публику она интересовала мало. Посетители стремились к гораздо более поучительным экспонатам.