Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения

Мы смотрели друг на друга.

– У тебя кровь на ноге, Анита. Большая, наверное, была колбаса.

– Еще какая, – ответила я, не в силах сдержать улыбки. – Я могла бы рассказать, что на меня напали, так ты же меня заставишь писать отчет, как это было.

Он вздохнул:

– Зараза ты. Опять во что-то вляпалась. – Он сжал кулаки размером почти в мою голову каждый. – Наорал бы я на тебя, но толку не будет. Посадил бы тебя на сутки в камеру, – он засмеялся, но невесело, – на то, что осталось от этих суток, но ведь мне не в чем тебя обвинить?

– Я ничего не сделала, Дольф, – сказала я, подняв раненую руку. – Оказывала услугу одному приятелю, подняла одного мертвеца. Пришлось порезать руку, чтобы добыть крови, вот и все.

– Это правда?

Я кивнула.

– А почему ты мне не сказала сразу?

– Это одолжение, бесплатно. Если Берт узнает, что я бесплатно подняла мертвеца, его кондрашка хватит. А в историю с колбасой он поверит.

Дольф засмеялся.

– А он не спросит, как ты порезалась. Ему это неинтересно.

– Вот это правда.

– На всякий случай, если станет жарко на кухне, не забудь позвонить, если будет помощь нужна.

– Запомню, Дольф.

– Запомни. – Он отложил блокнот. – Анита, постарайся в этом месяце никого не убивать. Ты даже в несомненной самозащите навалила слишком много трупов, и кончится тем, что тебя посадят.

– Я уже шесть недель – черт, да почти семь! – никого не убивала. Начинаю завязывать.

Дольф мотнул головой.

– Последние двое – это лишь те, про которых мы смогли доказать, Анита. Оба раза самозащита, и про одного есть куча свидетелей, но тело Гарольда Гейнора так и не нашли. Только кресло с колесиками осталось на кладбище. И Доминга Сальвадор тоже пропала.

Я улыбнулась прямо ему в лицо:

– Ходили слухи, что сеньора вернулась в Южную Америку.

– То инвалидное кресло было все в крови, Анита.

– Нет, правда?

– Анита, твое везение кончится, и я не смогу тебе помочь.

– Я вроде бы не просила мне помогать. К тому же, если пройдет новый закон, у меня будет федеральная табличка.

– Если ты коп, не важно, какой масти, это еще не значит, что тебя нельзя арестовать.

Пришел мой черед вздохнуть.

– Дольф, я устала и хочу домой. Спокойной ночи.

Он поглядел на меня еще пару секунд, ответил «Спокойной ночи, Анита», и вышел в допросную, оставив меня стоять в коридоре.

Дольф никогда на меня не ворчал до тех пор, пока не узнал, что я встречаюсь с Жан-Клодом. Не знаю, понимал ли он сам, насколько переменилось его отношение ко мне, но это понимала я. Я связана с нежитью, и он больше не доверял мне. Не до конца.

Меня это злило и печалило. Хуже всего было, что месяца два назад я бы согласилась с Дольфом. Человеку, который спит с монстрами, доверять нельзя. Печально, весьма печально. И вообще не его дело, с кем я встречаюсь, но винить Дольфа я не могла. Мне это не нравилось, но ведь не собачиться же с ним из-за этого. То есть могла, конечно, но это было с моей стороны несправедливо.

Я вышла, не заходя в помещение отдела. Интересно, сколько времени они еще продержат пингвинов на столах, ожидая моего возвращения. Представив себе этих несчастных птиц, ждущих, пока я приду, я слегка улыбнулась, но ненадолго. Дело не только в том, что Дольф мне не доверяет. Он отличный полицейский, и если начнет копать по-настоящему, то улики найдет. Видит Бог, моих несанкционированных убийств вполне хватило бы, чтобы сунуть меня за решетку. Я с помощью своих способностей аниматора убивала людей. Если это докажут, смертный приговор будет вынесен автоматически. И смертный приговор за такие вещи – это совсем не то, что смертный приговор убийце с топором. Мужик, который разрубил на части всю свою семью, может следующие пятнадцать лет провести в камере смертников, подавая апелляцию за апелляцией. При убийстве с помощью магии апелляции не рассматриваются. Суд, приговор и исполнение в течение шести недель – обычно раньше.

Тюремщики боятся магии и не любят долго держать у себя ведьм и тому подобную публику. В штате Мэн один чернокнижник призвал демонов к себе в камеру. Как вышло, что его продержали достаточно долго, чтобы он успел выполнить обряд, – не знаю. Тех, кто лопухнулся, уже ни о чем не спросишь. От них и голов не нашли. Даже мне не под силу было поднять их, чтобы они заговорили или написали, что случилось. Кровавая каша была.

Чернокнижник сбежал, но его поймали потом с помощью ковена белых колдуний и, как ни странно, местных сатанистов. Никто из тех, кто практикует магию, не любит сошедших с нарезки одиночек. Они нам всем портят репутацию. В последний раз в этой стране сожгли ведьму заживо в 1953 году, звали ее Агнес Симпсон. Я видела черно-белые фотографии момента ее смерти. Всякий, кто изучал что-нибудь противоестественное, хоть в одном учебнике да видел ее фотографию. Мне попалась та, где лицо ее еще было нетронутым, хотя даже на расстоянии был виден охвативший ее ужас. Длинные темные волосы развевались в потоке жара, но еще не занялись, загорелась только ночная рубашка. Женщина закинула голову назад, вопя от ужаса и боли. Фотография получила Пулитцеровскую премию. Все прочие фотографии встречались реже. На них были показаны последовательные этапы, как она горит, обугливается и погибает.

Как можно было стоять и снимать, я не знаю. Может быть, Пулитцеровская премия помогает от кошмаров. Но может, и нет – кто знает?

Я заехала на стоянку возле дома, где находилась подпольная больница. Было почти пять утра. Рассвет будто холодной рукой останавливал ветер. Небо посерело, зависнув между светом и тьмой. Неуловимая грань, когда вампиры еще активны и тебе могут перервать горло через секунды после восхода.

Перед домом остановилось такси, оттуда вышла высокая блондинка с очень коротко остриженными волосами, в мини-юбке и кожаном жакете, босая. За ней вылез Зейн. Кто-то внес за него залог, и это была не я, а значит, он находился на нежном попечении Мастера Зверей. Ему просто повезло, что его не включили в программу пыток Сильвии. Откажись он, ему досталось бы куда сильнее, чем сейчас было заметно. Согласись он, мне пришлось бы его убить, и я оказалась бы в очень неловком положении.

Зейн увидел, что я иду к ним. Я снова надела то же длинное пальто со всем вооружением. Леопард махнул мне рукой и улыбнулся. На нем были только блестящие черные виниловые штаны в обтяжку и сапоги. Да, и еще кольцо в соске. Не стоит забывать украшения.

Женщина смотрела на меня и явно мне не радовалась. Смотрела не враждебно, но и не дружелюбно. Водитель такси что-то сказал, женщина вынула из кармана пригоршню банкнот и сунула ему.

Такси отъехало. Вивиан, игрушка Мастера Зверей на время его пребывания в городе, из машины не вышла. Грегори, брата Стивена с его возрожденной совестью, тоже не было. По крайней мере на двух леопардов-оборотней меня обсчитали. В чем дело?