Вячеслав Денисов - Остров. Забытые заживо

С высоты тридцати метров он упал на широкие листья карликовой пальмы – пальметто. Отскочив от них, он сломал собой несколько листьев пальмы, стоящей ниже по склону обрыва.

Повредив еще несколько пальм, чьи листья теперь веером скатывались по крутому уклону, Питер рухнул на землю и потерял сознание.

Когда он открыл глаза, то снова увидел мать.

«Что ты видел перед тем, как отец ушел в джунгли?»

– Я видел то же самое… что видел только что, мама.

Странная вонь заставила его поморщиться. Он хотел дотянуться до носа рукой, чтобы не чувствовать ее, но мать, поцеловав мальчика в лоб, положила ему на лицо ладонь.

Питер закрыл глаза и впервые за эти годы по-настоящему уснул.

Солнечный свет пролился сквозь изумрудные джунгли, и мальчик, слившись с травой, тенями и бликами, стал совершенно незаметен.

Питер был найден через два часа двенадцать минут. Столько отсчитали стрелки на часиках Дженни. Она, Левша и Франческо пошли на поиски Питера, оставив всю остальную группу строить навес. Продемонстрировавший чудеса находчивости Франческо, кейс к руке которого – в этом уже никто за малым исключением не сомневался – прилип, ступил на ложную тропу и вскоре рухнул вниз, повторяя маршрут Питера. В отличие от мальчика итальянец оказался менее гуттаперчевым и упал довольно болезненно. Рухнув с вершины последней пальмы, но при этом не выпустив из руки кейс, он упал плашмя и задохнулся. Воздух выбило из его легких, и Франческо, чувствуя, что умирает от недостатка кислорода, стал царапать землю пальцами и напрягаться, пытаясь впустить внутрь себя воздух. Когда же ему удалось это, он едва не задохнулся во второй раз – от притока спасительного, а теперь убивающего его все того же кислорода. Искусственно вызванная кессонная болезнь опрокинула его на спину, кровь отлила от головы, и впервые за все время отплытия из Кубы он забыл о кейсе.

Свистя, как треснутый фагот, он перекатился на бок и уткнулся лицом во что-то твердое. Отпрянув, Франческо похолодел от ужаса. Перед ним лежал череп вытянутой формы, челюсти которого были украшены неровными, выщербленными, словно сломанными при поедании кирпичей,зубами.

Он пришел в себя через десять минут, когда люди наверху уже объявили поиски не только Питера, но и франческо, пропавшего неожиданно, словно провалившегося сквозь землю. Так, собственно, и было. Огромный котлован глубиной около сорока метров, поросший по склонам пальметто, а по краям высокой густой травой, был прекрасной ловушкой для всех, кто шел вперед, ориентируясь на стоящие впереди деревья. В итоге он легкомысленно шагал в пропасть.

– Я здесь! – крикнул Франческо, подняв голову, и в этот момент увидел кроссовки Питера. Точнее, их подошвы. После того, как он увидел череп, вид этих подошв мог вызвать какие угодно ассоциации, но Франческо перекрестился и заставил себя думать трезво. Он сделал несколько шагов по направлению к кроссовкам и, склонившись, увидел Питера.

– Эй! – сказал Франческо и потрогал Питера пальцем.

Открыв глаза, первое, что увидел мальчик, это ощерившийся череп, покрытый серым налетом старости и забвения.

Сев, Питер уперся ногами и руками в землю и стал быстро отползать спиной вперед.

– Эй, – донеслось до него откуда-то сверху, и он увидел итальянца. Того самого, у которого отец отнял пистолет. – Ты жив?

Итальянец что-то еще говорил по-итальянски, в чем-то уверял Питера, стучал ладонью по кейсу и показывал на небо. На свой бок показывал, зубы и ноги.

– Что… это?

Итальянец бросил взгляд на свою руку, брезгливо отшвырнул череп в кусты и стал старательно вытирать руку о пиджак.

Питер поднялся, он уже не боялся. Тем более не было страшно, потому что по склону, скользя и придерживаясь за ветви и корни деревьев, спускались Дженни и Левша. Его почему-то все здесь так звали – Левша. Очень странное имя для взрослого мужчины.

Питер встал рядом с Франческо, и оба они стали осматриваться. Как осматриваются в темноте люди, провалившиеся ночью на кладбище в пустую могилу.

Все дно котлована было усеяно костями и черепами. Одни из них были черными, другие светлее, а некоторые сверкали белоснежной чистотой…

– Что это такое? – спросила Дженни, вцепившись в плечо Питера, чтобы уже никогда не отпускать его.

И все наконец-то поняли, что тревожило их последние десять минут. Тяжелый, отвратительный запах. Дженни тут же почувствовала, как тяжелеют ее легкие от ужасных миазмов.

– Поднимаемся наверх, – хрипло приказал Левша, с отвращением осматривая дно котлована.

Схватив Питера за руку, Дженни рванулась наверх и тут же, поскользнувшись, упала на колени. Итальянец схватил ее за руку, и они втроем повторили безуспешную попытку.

Выбраться из огромного, размером с футбольное поле котлована, поросшего вдоль своих стен низкими пальметто и непролазным кустарником, оказалось не так-то легко, как в него спуститься.

Где-то далеко за спиной Левши раздался странный шум. Словно сильный порыв ветра вдруг прошелся по лесу. Левша обернулся. На западном склоне, метрах в трехстах от места их спуска, раздался треск и качнулись верхушки деревьев. Разобрать, кто стал этому причиной из-за залившей весь склон густой зелени, было невозможно. Кто-то невидимый, быстрый и сильный спускался вниз, и Левша, цепенея от необъяснимого ужаса, развернулся к своим спутникам. Заметили ли?…

Кажется, нет. Тем лучше.

Он снова обернулся. Несомненно, это были живые существа. Их было много – десять, двадцать, тридцать крон, расточительно раскинувших листву, содрогались от прикосновений, и с каждым шагом поднимавшихся наверх людей они отвечали двумя шагами вниз.

Скользнув взглядом по западному склону котлована, Левша увидел, как эта земная волна разрастается. Дрожь ветвей расходилась по почти отвесной, заросшей стене клином. Как разрезаемая форштевнем вода, она расходилась в стороны, и Евгению казалось, что по склону движется, постепенно ускоряясь, невидимый, много лет назад затонувший в этих краях галеон…

– Быстрее!… – крикнул он, опомнившись. Он был единственным, кто стоял посреди этого жутковатого странного кладбища, на котором останки принято было сваливать в кучу, а не погребать. – Быстрее, черт побери!…

– Не нужно так торопить нас, – с досадой бросил ему итальянец. Чувство отвращения до сих пор не оставило его, он все еще чисто машинально вытирал руку, морщился, но все же при этом успевал взбираться сам и помогать Дженни.

Евгений не знал, как заставить своих спутников двигаться быстрее. Он боялся, что, передай он им часть своего волнения и расскажи о надвигающейся непо- нятной лавине, женщина и ребенок потеряют самообладание. И тогда ни о каком подъеме не будет и речи.