Линкольн Чайлд - Танец смерти

– Детектив Конте, – сказал он. – Майкл Конте.

Синглтон снова кивнул.

– Его не оказалось на месте, – сказал Д'Агоста. – Придется прийти еще раз.

Наступила пауза.

– Вы не слышали об агенте по имени Декер? – спросил Синглтон.

И снова Д'Агоста постарался скрыть удивления.

– Декер? Кажется, нет. А в чем дело?

– Его убили вчера в собственном доме. Кажется, он был в дружеских отношениях с агентом Пендергастом. Насколько мне известно, вы работали с ним до его исчезновения. Пендергаст не упоминал при вас о Декере, о его возможных врагах?

Д'Агоста притворно задумался.

– Нет, кажется, не упоминал.

Еще одна короткая пауза.

– Я рад, что вы снова на работе, – продолжил Синглтон. – Дело в том, что за последние два дня я получил несколько жалоб по поводу нерешенных вопросов. Задания сделаны либо наполовину, либо не сделаны вообще.

– Сэр, – вздохнул Д'Агоста.

То, что сказал Синглтон, было правдой, однако Д'Агоста попытался принять вид несправедливо обиженного человека.

– Я делаю все, что могу. Навалилось разом много работы.

– Я слышал также, что, вместо того чтобы полностью отдаться делу Хулигана, вы задаете слишком много вопросов по поводу убийства Дучэмпа.

– Дучэмп? – переспросил Д'Агоста. – Это необычное преступление, капитан. Мне кажется, что я проявляю к нему интерес, как любой другой человек.

Синглтон снова кивнул и сделался еще задумчивее. Он обладал уникальной чертой: по выражению его лица можно было прочесть, что он в этот момент думает.

– К этому делу вы проявляете больший интерес, чем любой другой человек.

Однако капитан тут же сменил тему.

– У вас что-то не в порядке с рацией, лейтенант?

Черт! Д'Агоста специально отключил ее в этот день, надеясь избежать вот такого допроса. Ему следовало знать, что такой поступок вызовет еще больше подозрений.

– Сегодня она и вправду барахлит.

Он похлопал себя по карману куртки.

– Лучше проверьте или закажите новую.

– Да, обязательно.

– С вами все в порядке, лейтенант?

Вопрос был задан так быстро, вдогонку за следующей фразой, что Д'Агоста растерялся и переспросил:

– Сэр?

– Я имею в виду вашу мать. Как ее дела?

– О да. Прогноз оказался лучше, чем можно было ожидать. Благодарю за сочувствие.

– И на работе все нормально?

– Абсолютно, капитан.

Лифт замедлил движение, но Синглтон по-прежнему не спускал глаз с Д'Агосты.

– Ну и хорошо, – сказал он. – Приятно слышать. Потому что, сказать по правде, Винсент, я предпочел бы, чтобы мой сотрудник вовсе не был на работе, чем был бы здесь только наполовину. Вы понимаете, что я имею в виду?

Д'Агоста кивнул.

– Да, понимаю.

Двери лифта открылись. Синглтон улыбнулся и протянул руку.

– После вас, лейтенант.

У кабинета Марго помедлила, глубоко вдохнула и постучала. Дверь открыл сам Мензис. Несколько лет назад он отказался от услуг секретаря, сказав, что они его отвлекают. Мензис улыбнулся, шагнул в сторону и жестом пригласил войти.

Этот кабинет она хорошо знала. Когда студенткой проходила практику, его занимал предшественник Мензиса, руководитель ее дипломной работы доктор Фрок. В то время комната была забита викторианской мебелью, окаменелостями и прочими древними редкостями. С приходом Мензиса комната стала выглядеть просторней и приятней. Пыльные окаменелости уступили место гравюрам, удобные кожаные кресла вытеснили тяжелую старинную мебель. В углу кабинета обосновался новый плазменный телевизор. Марго оглянулась: лучи заходящего солнца пробивались в выходящее на запад окно, рисуя позади стола красный параллелограмм.

Мензис подвел Марго к креслу, а сам уселся за стол. Сложил руки и подался вперед.

– Благодарю за то, что так быстро пришли, Марго.

– Не за что.

– Работаете, я смотрю, допоздна?

– Сегодня необходимо закончить выпуск журнала.

– Конечно. – Мензис расцепил руки и, прислонившись к спинке стула, вступил в солнечный квадрат, неухоженные седые волосы вспыхнули золотом. – Как вы, вероятно, догадались, я пригласил вас, потому что получил ответ от попечителей относительно масок тано.

Марго подвинулась в кресле, стараясь выглядеть спокойной и уверенной.

Мензис тяжко вздохнул.

– Я не стану ходить вокруг да около. Мы проиграли. Правление проголосовало за то, чтобы маски остались у нас.

Марго напряглась.

– Вы не представляете, как тяжело мне это услышать.

– Мне тоже. Господь знает: я сделал все, что в моих силах. Коллопи нам сочувствовал, но попечители встали стеной. Большинство из них – юристы и банкиры, и в антропологии они понимают столько же, сколько я – в судопроизводстве или в валютных курсах. К сожалению, в мире сложилась такая обстановка, что именно они диктуют нам, что делать. Скажу откровенно: такому решению я ничуть не удивился.

Марго заметила, что обычно спокойный куратор сильно раздражен. Сама она надеялась, что попечители, несмотря ни на что, примут правильное решение. Ей казалось это столь очевидным. Впрочем, если даже сотрудники музея не разделили ее точку зрения, разве можно ждать понимания от юристов с Уолл-стрит?

Мензис подался вперед и внимательно посмотрел на нее.

– Это ставит вас в еще более трудное положение.

– Да, понимаю.

– На вас будет оказано давление, с тем чтобы вы не печатали статью. Вам скажут, что решение принято, так зачем дразнить гусей?

– Я опубликую ее в любом случае.

– Я так и думал, что вы это скажете, Марго. Хочу, чтобы вы знали: я с вами на сто процентов. Но вы должны быть реалистом и знать, что вам это так не пройдет.

– Я готова. «Музееведение» более ста лет говорило то, что думало, и я не собираюсь пойти на уступки с первого же своего выпуска.

Мензис улыбнулся.

– Я восхищаюсь силой вашего духа. Но есть и другие сложности, которые нам с вами придется разделить.

– И в чем они заключаются?

– Индейцы тано собираются пройти по стране маршем протеста. К музею прибудут накануне открытия выставки. Сделают они это не для того, чтобы привлечь внимание общественности к их требованию, а для того чтобы «вернуть заблудшие души масок» или что-то в этом роде. Они устроят религиозную церемонию и танцы возле музея на всю ночь. Попечители сегодня получили предупреждение.

Марго нахмурилась.

– Пресса устроит шум.

– Разумеется.

– Администрации придется несладко.

– Без сомнения.

– Они сорвут церемонию открытия.

– Другого исхода и быть не может.

– Господи, какой кошмар.

– Разделяю ваши чувства.

Наступила долгая пауза. Наконец Мензис заговорил.

– Делайте то, что считаете нужным. Академическая свобода – главное завоевание нашего времени. Могу я дать вам совет?