Линкольн Чайлд - Танец смерти

– Расскажите мне, Виола, что за работу вы ведете в Долине Царей?

– Мы раскапываем могилы царских писцов.

– А сокровища находите – золото или, что еще лучше, драгоценные камни?

– Нет, их там нет. Разграбили еще в древности. Мы ищем таблички с текстами.

– Что за чудесная профессия – египтология! Похоже, мой брат предпочитает интересных женщин.

– Сказать по правде, я едва знаю вашего брата.

– На этой неделе все изменится. Не сомневаюсь.

– С нетерпением жду этого. – Она чуть смущенно рассмеялась. – Все еще не верю, что я уже здесь. Моя поездка – такой... каприз. Это загадка, а загадки я люблю.

– Алоиз – тоже. Чувствуется, что вы созданы друг для друга.

Виола почувствовала, что краснеет, и быстро переменила тему.

– Знаете ли вы, над каким делом он сейчас работает?

– Сейчас у него самое трудное дело за всю карьеру. К счастью, оно почти окончено. Сегодня наступит развязка, и он будет свободен. Это дело о серийном убийце, человеке воистину безумном. Тот по разнообразным темным причинам возненавидел Алоиза. Он убивает людей и дразнит брата тем, что он неспособен его поймать.

– Как ужасно.

– Да. Брат вынужден был уйти в подполье. Ему выгодно, чтобы все считали его убитым, а сам он тем временем занимается расследованием.

– Я тоже думала, что он погиб. Мне сообщил об этом лейтенант Д'Агоста.

– Только я знал правду. И помог ему после того итальянского приключения, поставил на ноги. Спас ему жизнь, если на то пошло.

– Я рада, что у него такой брат, как вы.

– У Алоиза мало по-настоящему верных друзей. Он очень старомоден, немного замкнут. Я постарался быть ему не только братом, но и другом. И рад, что он нашел вас. Я очень беспокоился о нем после ужасного несчастного случая с его женой в Танзании.

Жена? Танзания? Виоле страшно захотелось расспросить, что же случилось. Но она сдержалась и не спросила: Алоиз когда-нибудь сам ей расскажет. В Виоле сильно было свойственное англичанам нежелание копаться в частной жизни другого человека.

– Нельзя сказать, что он меня «нашел». Мы с ним только-только подружились.

Диоген обратил на нее свои странные, разноцветные глаза и улыбнулся.

– Уверен, что мой брат в вас влюбился.

На этот раз Виола страшно покраснела. Ее охватили смешанные чувства – волнение, смущение и стыд за собственную глупость. «Вот еще! – подумала она. – Как он может влюбиться в меня после единственной встречи?»

– Мне кажется, что и вы в него влюблены.

Виола постаралась беззаботно рассмеяться, но внутри у нее все дрожало.

– Не рановато ли для такого вывода? – с трудом проговорила она.

– Хотя мы с Алоизом очень похожи, я, в отличие от него, всегда говорю напрямую. Извините, если я вас смутил.

– Ничего страшного.

Заснеженная автострада Лонг-Айленда убегала в темноту. Было около часа ночи, и машин на дороге было мало. Снег падал хлопьями, налипая на ветровое стекло.

– Алоиз всегда был замкнутым. Я никогда не знал, о чем он думает, даже в детстве.

– Да, похоже, своих чувств он не выдает.

– Так и есть. Мотивы своих поступков он не открывает. Я, например, всегда считал, что он посвятил себя публичной деятельности, чтобы все позабыли о паршивой овце в роду Пендергастов.

– В самом деле?

Любопытство Виолы снова было задето.

Диоген весело рассмеялся.

– Да. Взять хотя бы нашу двоюродную бабушку Корнелию. Живет недалеко отсюда, в доме для умалишенных преступников.

Любопытство перешло в изумление.

– Умалишенные преступники?

– Верно. В каждом семействе имеется своя паршивая овца.

Виола подумала о своем прадедушке.

– Да, согласна.

– В некоторых семьях их больше одной.

Виола кивнула, заметила, что Диоген смотрит на нее и опустила глаза.

– Думаю, такие персонажи прибавляют семейству интереса, остроты. Лучше, чтобы ваш прадед был убийцей, чем торговцем.

– Уникальная точка зрения.

Диоген, оказывается, не без странностей, но разговаривать с ним интересно.

– А у вас в роду были преступники? – спросил Диоген. – Если вы простите мое любопытство.

– Спрашивайте, не возражаю. Нет, преступников не было, но у меня был предок, знаменитый скрипач-виртуоз. Он жил в девятнадцатом веке. Этот человек сошел с ума и замерз в лачуге пастуха в Доломитовых Альпах.

– Ну, так и есть. Я был уверен, что у вас имеются достойные внимания предки. А скучных бухгалтеров или коммивояжеров в вашем роду не было?

– Во всяком случае, я об этом не слышала.

– А вот в нашем роду был коммивояжер – он сильно поспособствовал благосостоянию Пендергастов.

– В самом деле?

– Да. Он создал шарлатанское снадобье и назвал его эликсиром Иезекииля. Продавал его из своей повозки.

Виола рассмеялась.

– Какое странное название для лекарства!

– Название смешное. Правда, состояло снадобье из смертельной комбинации – кокаина, ацетанилида и нескольких довольно опасных растительных алкалоидов. Испробовавшие этого зелья пристрастились к нему, тысячи людей погибли, в том числе и собственная жена коммивояжера.

Виола уже не смеялась. Ей сделалось не по себе.

– Понимаю.

– Конечно, никто тогда не знал об опасности такого лекарства, как кокаин. Но нельзя винить в этом праотца Иезекииля.

– Нет, конечно, нет.

Они замолчали. Легкий снег продолжал падать, хлопья вылетали из темноты, фары на мгновение освещали их, и снежинки исчезали.

– Как думаете, есть такая вещь, как ген преступности? – спросил Диоген.

– Нет, – ответила Виола. – Я считаю, что это нонсенс.

– А я иногда задумываюсь. Уж очень много преступников было в нашем роду. Взять хотя бы дядю Антуана, одного из по-настоящему крупных убийц девятнадцатого века. Убил и замучил почти сотню молодых людей из исправительной колонии.

– Какой ужас, – пробормотала Виола.

Чувство неловкости усилилось.

Диоген весело рассмеялся.

– Англичане отправляли своих преступников в колонии – в Джорджию и Австралию. Они думали, что избавят англосаксонскую расу от криминала, но чем больше преступников они высылали, тем выше становился в стране уровень преступности.

– Преступления больше зависят от экономики, чем от генетики, – заметила Виола.

– Вы так думаете? Верно. Не хотел бы я родиться бедняком в Англии девятнадцатого столетия. Я, впрочем, считаю, что настоящими преступниками были представители высших слоев обществ. В руках менее одного процента населения находилось девяносто пять процентов земли. А с началом огораживания общинных земель английские лорды могли лишать фермеров их владений, и они бежали в города и либо умирали там с голода, либо становились преступниками.

– Верно, – пробормотала Виола.

Кажется, Диоген забыл, что и она происходит из высшего класса.