Дэн Симмонс - Песнь Кали

Поэзия Даса сразу же увлекла меня. Из коротких вещей в начале самое большое удовольствие я получил от «Семейного пикника» с его юмористическим, но ничуть не снисходительным взглядом на необходимость терпеливо сносить чудачества родных. Лишь беглая ссылка на «голубые, насыщенные акулами воды Бенгальского залива/Не затмеваемые парусом или дымом далекого парохода» и краткое описание «храма Махабалипурам/песчаника, истертого морем, возрастом и молитвой/ставшего теперь игрушкой со сглаженными углами/для карабкающихся детских коленок и фотографий дядюшки Нани» определяли местом действия Восточную Индию.

На «Песнь матери Терезы» я смотрел уже другими глазами. Теперь я меньше внимания обращал на академичное влияние Тагора в разработке этой многообещающей темы, и гораздо очевиднее казались мне прямые указания на «смерть на улице, смерть на обочине,/безнадежные одиночества, среди которых она шла,/теплый детский плач о помощи/на холодной груди не имеющего молока города». И тогда я попытался представить, будет ли когда-нибудь признано эталоном сострадания, каковым, как я чувствовал, оно и является, это эпическое произведение Даса о юной монахине, услышавшей зов во время переезда в другую миссию и отправившейся в Калькутту, чтобы помочь бесчисленным страждущим, хотя бы предоставив им место, где бы они могли упокоиться в мире.

Я повернул книгу, чтобы взглянуть на фотографию М. Даса. Она успокоила меня. Высокий лоб и печальные, чистые глаза напомнили мне фотографии Джавахарлала Неру. В лице Даса было то же аристократическое изящество и достоинство. Лишь очертания рта – полноватые губы с приподнятыми уголками – наводили на мысль о чувственности и некотором эгоцентризме, столь необходимых поэту. Я вообразил, что понимаю, откуда у Камахьи Бхарати такая чувственная красота.

Выключив свет и пристроившись рядом с Амритой, я уже с гораздо большим оптимизмом ожидал наступления грядущего дня. А дождь на улице продолжал поливать перенаселенный город.

Воскресным утром на встречу в связи с передачей рукописи собралась пестрая компания. Гупта позвонил без пятнадцати девять. К тому времени мы уже два часа были на ногах. За завтраком в открытом кафе Амрита объявила о своем решении на этот раз поехать со мной, и я не мог ее отговорить. В сущности, эта идея вызвала у меня облегчение.

Разговор по телефону Гупта начал в неподражаемом стиле, присущем всем телефонным разговорам в Индии.

– Алло,– сказал я.

– Алло, алло, алло.

Звук был такой, словно мы использовали для связи две консервные банки и несколько миль бечевки. Сплошной скрежет и пощелкивание.

– Мистер Гупта?

– Алло, алло.

– Как поживаете, мистер Гупта?

– Замечательно. Алло, мистер Лузак? Алло!

– Да, слушаю.

– Алло. Все приготовления… алло! Мистер Лузак! Вы слышите?

– Да, я слушаю.

– Алло! Все приготовления закончены. Вы будете один, когда мы заедем за вами в ваш отель сегодня в десять тридцать утра.

– Прошу прощения, мистер Гупта. Моя жена поедет со мной. Мы решили, что…

– Что? Что? Алло!

– Я говорю, со мной поедут мои жена и ребенок. Куда мы собираемся?

– Нет-нет. Обо всем уже условились. Вы должны быть один.

– Ничего подобного,– возразил я.– Или моя семья будет сегодня вместе со мной, или я вообще не поеду. Честно говоря, мистер Гупта, я немного устал от всего этого шпионского дерьма. Я преодолел двенадцать тысяч миль для того, чтобы получить литературное произведение, а не красться по Калькутте в одиночку. Где должна состояться встреча?

– Нет-нет. Будет лучше, если вы поедете один, мистер Лузак.

– Почему? Если это опасно, я хочу знать…

– Нет! Конечно, это не опасно.

– Где состоится встреча, мистер Гупта? У меня действительно нет времени для этой чепухи. Уехав с пустыми руками, я все равно напишу какую-то статью, но вы, вероятно, получите весточку от юристов журнала.

Это было пустой угрозой, но в результате наступила тишина, прерываемая лишь шуршанием, потрескиванием, глухими щелчками, обычными для здешней связи.

– Алло! Алло, мистер Лузак! Вы слушаете?

– Да.

– Очень хорошо. Мы, конечно, будем весьма рады видеть вашу супругу. Мы встретимся с представителем М Даса в доме Тагора…

– В доме Тагора?

– Да-да Это музей, как вы знаете.

– Превосходно! – сказал я.– Я надеялся посетить дом Тагора. Отлично.

– Тогда мы с мистером Чаттерджи будем ждать вас в отеле в десять тридцать. Алло, мистер Лузак, вы слушаете?

– Да.

– Всего доброго, мистер Лузак.

Гупта и Чаттерджи не появились до одиннадцати, но зато, когда мы спустились в вестибюль, там уже крутился Кришна. На нем были все те же мятые брюки и грязная рубашка. При нашем появлении он выразил величайшую радость: поклонился Амрите, потрепал волосенки Виктории и дважды пожал мне руку. По его словам, он пришел, чтобы сообщить мне, что «наш общий друг Муктанандаджи» воспользовался моим в высшей степени великодушным даром, чтобы вернуться в свою деревню – в Ангуду.

– По-моему, он говорил, что никогда не вернется домой.

– А-а-а,– произнес Кришна и пожал плечами.

– Что ж, тогда, как мне кажется, и он, и Томас Вулф ошиблись,– сказал я.

Кришна непонимающе смотрел на меня примерно секунду, после чего расхохотался так громко, что Виктория заплакала.

– Вы получили рукопись Даса? – поинтересовался он, когда и его смех, и плач Виктории стихли.

– Нет, мы собираемся получить ее прямо сейчас,– опередила меня с ответом Амрита.

– Ага.– Кришна улыбнулся, и я заметил блеск в его глазах.

Под воздействием безотчетного импульса я спросил:

– Не хотели бы проехаться с нами? Возможно, вам будет интересно узнать, что за рукопись способен произвести на свет труп утопленника.

– Бобби! – предостерегающе воскликнула Амрита.

Кришна лишь кивнул, но его улыбка в этот момент еще больше, чем когда-либо, напоминала акулий оскал.

Гупта и Чаттерджи испытали легкое потрясение при виде нашей многочисленной делегации. У меня не было желания говорить им, что за нами последует еще и неизвестное количество калькуттских шпиков.

– Мистер Гупта,– представил я,– моя жена, Амрита.

Последовал обмен любезностями на хинди.

– Джентльмены, это наш… гид, мистер М. Т. Кришна. Он также будет нас сопровождать.

Джентльмены сухо кивнули, но Кришна просиял.

– Мы уже знакомы! Мистер Чаттерджи, вы меня не помните?

Майкл Леонард Чаттерджи нахмурился и поправил очки.

– А, не помните. А вы, мистер Гупта? Ну хорошо, это было несколько лет тому назад, когда я вернулся из прекрасной страны мистера Лузака. Я тогда подавал заявление о вступлении в Союз писателей.