Александр Варго - Медиум

Он тоже сделал вираж, обошел машину, испытывая жгучее желание проткнуть запаску, и, не оглядываясь, зашагал дальше. Главное, пунктуальность – все ошибки делать вовремя. Приоткрылась железная дверца, женский голос что-то спросил. Мужской – ответил. Ага, пришли – те, которых не звали. Проводить подсчеты и замеры. Дойдя до поворота, он обернулся – ребята из конторы, которая в текущем году отмечает девяностолетие пребывания на рынке, уже вошли в дом. Он встал под яблоньку и начал от нечего делать подсчитывать математическую вероятность, что все произошло именно так, а не минутой позже. Умилился, прогулялся с праздным видом до конца улочки. Вернулся – джип еще не уехал. Кончались сигареты в пачке. Он постоял у сетки, прошелся, еще разок постоял. Дядька в комбинезоне, проводящий подготовку бассейна к купальному сезону, продолжал трудиться. Временами косился на крыльцо. Размотал шланг, спустился в бассейн, где согнулся в три погибели и начал вытягивать пожелтевшую от ржавчины пленку. С крыльца спустилась полноватая девушка с двумя горшочками-«рассадниками». Подошла к дядьке, натянуто улыбнулась, что-то сказала. Работник отозвался в том же духе – дескать, сухая и совсем не пахнет (очевидно, в адрес пленки). Потом они как-то съежились, работник углубился в бассейн, девушка вытянула мордочку – хлопнула дверь. Спустились двое, за ними женщина с непроницаемым лицом. Провожать гостей она не пошла – посмотрела им вслед, развернулась и скрылась в доме. Работники Федеральной службы вышли из калитки, расселись по местам и покатили на Бердскую трассу.

Рецидива опасаться не следовало. Такие ребята не возвращаются, чтобы спросить, о чем забыли. Спустя минуту Вадим звонил в калитку… и пошло совсем не по сценарию. Захрустел цветной гравий, распахнулась дверца – отворила лично хозяйка, Мария Викторовна. Розовая безрукавка с глубоким шейным вырезом, домашние джинсы, украшенные заплатками. Лицо скуластое, бледное, темные волосы красиво повторяют форму щек. Широковата в кости, но женственности – больше, чем хотелось. Прочие параметры он оценить не успел. Пробормотав: «Ну, наконец-то», женщина схватила его за рукав и втащила на свою территорию.

– Сколько можно ждать? Вы доставили студенческие эскизы от Аркадия Наумовича?.. Боже мой, у вас даже сумки нет…

– Вообще-то здравствуйте, – растерялся Вадим. – А то не по-людски как-то…

– Да оставьте вы эти пустые формальности, – рассердилась женщина. – Здравствуйте, не здравствуйте… Я жду второй час. Вы прекрасно знаете, что завтра у меня похороны, и бессовестно тянете… – Впрочем, – женщина сдержала эмоции, – работа есть работа, я готова понять.

Тут она отстранилась, принюхалась и поменялась в лице.

– Что это, мужчина? От вас пахнет спиртным? Вы всегда пьете за рулем? Это по правилам в вашей фирме?

– Нет правил без исключений, Мария Викторовна, – рассмеялся Вадим. – Правило без исключений – исключение из правил. Простите, я не тот, за кого вы меня приняли.

– Да? – женщина нахмурилась, отступила на полшага, принялась рассматривать его какими-то новыми глазами. А он – ее. И сразу бросилось в глаза, что маечка на ней хоть и мятая, но из «последней коллекции», джинсы рваные, с заплатками, а поблескивают стразами от Сваровски. «Поэма, – ухмыльнулся про себя Вадим. – Ей будут золото давать, а я вручу несмело в подарок ей свою печаль и немощное тело».

– Мы с вами знакомы? – неуверенно спросила женщина.

«Помнишь, девочка, гуляли мы в саду?» – чуть не вырвалось сдуру. Тот же дискомфорт испытывала покойная Ордынская, мельком глянув на него у ворот больницы, а затем схожий субъект мелькнул за шторкой в ресторане.

– Не буду испытывать ваше терпение, – вежливо вымолвил Вадим. – Кардиологическое отделение – в тот день, когда… трагически погиб ваш дедушка. Человек в пижаме с умирающей физиономией сидел на лавочке, когда вы проходили мимо.

– Я помню. Это были вы? – удивилась женщина.

– Руководитель следственной группы – мой давний знакомый. К сожалению, милицию отстранили от дела, распоряжается Федеральная служба безопасности – очевидно, эти… участники дорожного движения и закончили свой визит к вам несколько минут назад.

– Да, они приходили, – пожала плечами Мария Викторовна. – Два капитана, фамилии не помню, сотрудники группы какого-то полковника Баева. А вы отсиживались в кустах?

– Отсиживался, – кивнул Вадим. – Они не сильно вас прессовали?

Женщина улыбнулась.

– Лучше бы они, как вы выразились, прессовали. В этом есть, по крайней мере, что-то живое. Они задавали заранее приготовленные вопросы, кивали с претензией на сочувствие. Вряд ли я смогла им помочь. То же самое я рассказывала милиции.

– А мне вы сможете помочь? – спросил Вадим.

Изучение его физиономии продолжалось несколько минут. За это время дядька в комбинезоне завершил прочистку бассейна, смотал шланг, пухлая горничная-ватрушка продефилировала по дорожке, аппетитно посмотрев на посетителя; вылезла бледная дама в фартуке и немедленно скрылась; обозначил присутствие шофер, гремящий колпаками в гараже. «Неужели это всё прислуга? – озадачился Вадим».

– Кто вы такой? – хмуро спросила женщина. Приглашать незнакомца в дом она не спешила. Вадим представился. От бреда происходящего уже потихоньку сползала крыша, но он решил идти до конца.

– Ваш дедушка был задушен Галиной Юрьевной Ордынской – заведующей отделением, где он проходил лечение. Эту женщину держали на поводке, отвертеться она не могла. Я лежал в реанимационном отделении травматологии и видел… назовем это сном, в котором изучил наглядно протекание убийства. Можно считать это бредом, если бы на следующий день Галину Юрьевну не убили – в тот момент, когда за ней следили двое частных детективов. Будем беседовать, Мария Викторовна?

Она смотрела на него, как на клинического идиота. Потом в неглупых глазах что-то смягчилось. Но недоверие осталось.

– Кем, интересно, вам хотелось стать в детстве, Вадим? – спросила она тихо.

– Да уж не сумасшедшим, – рассмеялся Вадим. – Лесником хотелось, таксистом, трактористом, инструктором парашютной вышки. Будем разговаривать, Мария Викторовна?

Интерьер особняка был ничем не примечателен – заурядная обстановка «среднестатистического» российского коттеджа, разве что преобладание дерева над пластиком и металлом говорило о том, что жильцам все же не чуждо чувство уюта. И вывешивать картины собственного написания в этом доме считалось, видимо, моветоном: Вадим не встретил ни одной (во всяком случае, внизу). Он отказался от выпивки, чем немного удивил женщину, а вот за кофе поблагодарил и опустошил три чашки. Покойника, слава Богу, в доме не было – привезут из морга, к похоронам. Завешанные зеркала – вот и все, что говорило о печальном событии. Порой создавалось впечатление, что она вслушивается не в слова, а в интонацию и на ее основании делает заключение о психической вменяемости собеседника.