Дмитрий Глуховский - Сумерки

Посередине комнаты, приветливо стуча по полу хвостом, сидела моя собака. Следовательно, я всё ещё спал. Однако, какое достоверное похмелье! Всё как в жизни, даже вестибулярный аппарат пошаливает, когда пробуешь подняться на ноги.

Собака пребывала в явной ажитации: нетерпеливо поскуливала, порывалась вскочить и броситься ко мне, но ждала, пока я обращу на неё внимание. И лишь после того, как я ласково потрепал её загривок, она перестала себя сдерживать и, подскочив, исхитрилась лизнуть меня в нос. Потом, выбежав в прихожую, вернулась с поводком в зубах. Точно, сон, причём по обычному сценарию; слава богам, а то после свидания с Набатчиковым на бульварах я уже окончательно решил, что все последние дни я силюсь выбраться из-под бескрайнего жаркого ватного одеяла кошмара, от отчаяния принимая его за реальность… Но ведь не может быть сна во сне? Правда?!

Выходить из дому я больше определённо не хотел. Но собака звала меня на улицу так настойчиво, что мне пришлось уступить. В конце концов, это-то как раз просто сновидение, да и потом, я её уже давненько не выгуливал.

Дома и улицы были не бутафорскими, как часто случается во снах, а почти настоящими, только вот следов землетрясения я нигде не замечал. Вокруг спешили по своим иллюзорным делам серые безликие люди, обычные статисты моих ночных грёз. В общем, ничего особенного — сон как сон, вот только собака опять вела себя странно.

Вместо того чтобы, отпущенной с поводка, радостно носиться вокруг, она просяще заглядывала в глаза, хватала зубами за полы пальто и тянула куда-то, отбегала, показывая нужное направление, потом возвращалась и лаяла на меня, укоряя за несообразительность.

Она вела меня в место, где непостижимым образом сплетались пульсирующие магические траектории всей истории со старинной испанской книгой: к бывшей детской библиотеке.

Обойдя строение сзади, собака как вкопанная замерла у высоченных железных ворот, втиснутых между двумя старыми жёлтыми особняками, и громко залаяла. Если бы она не привела меня сюда, вряд ли я когда-либо обратил внимание на эти ворота, выглядевшие как въезд во двор продуктового магазина или какого-нибудь госучреждения. Но с ними было что-то неладно; вслушиваясь в собачий лай, я чувствовал, как в моей памяти беспокойно ворочаются, просыпаясь, смутные полузабытые образы. Что-то связанное с Диего де Ландой…

Случай с ключником монастыря святого Михаила-архангела в Мани, разбуженного сорвавшимися с цепи псами, которые вывели его к тайным капищам майя в пещерах неподалёку от часовни! С находки, сделанной этими псами, по сути, всё и началось пять веков назад, если верить де Ланде. Что же нашла моя собака? Ворота были плотно закрыты и надёжно заперты, заглянуть за них мне так и не удалось. Однако я решил обязательно вернуться сюда наутро, и, чтобы не забыть об этом, укусил себя за руку, оставив отметину на память: во сне вообще делаешь много невразумительных вещей.

Просыпаться во второй раз на том же самом месте, заново обнаруживая у себя все те же неизбежные симптомы, было ещё более мучительно. Опять же, теперь всё было наяву. Меня терзала нечеловеческая жажда, пол был основательно изгажен, а в голове будто лежал чугунный шар, вроде того перекатывающегося груза, которым уравновешивают неваляшки, только со мной он проделывал этот забавный фокус с точностью до наоборот.

Синие следы от зубов на руке напомнили мне о моих видениях.

Первой моей мыслью была робкая надежда на то, что снами окажутся оба ночных моциона: напился вчера вечером до безобразия, вот и результат. Однако листы предпоследней главы, сложенные в аккуратную стопочку, ждали меня на рабочем столе. Сам стол, стоящий посреди разгромленной комнаты, был вызывающе нетронут и прибран, словно хитрющая нейтральная Швейцария в разорённой мировой войной Европе.

Я испытал чувство острого стыда пополам с рвотным позывом и потащился обратно в ванную комнату. Нечего было и думать о том, чтобы садиться за работу в таком состоянии. Лучшее, что я мог сделать — выйти на улицу и проветриться, заодно и доползу до библиотеки, осмотрю её окрестности. Как знать, вдруг ворота, к которым меня привела собака, и вправду стоят там?

Шатаясь как чумной, я медленно плёлся по Арбату. Улица оживала, с поразительной скоростью стряхивая с себя следы землетрясения: за утро почти на всех пострадавших домах выросли строительные леса, по которым сновали похожие на индейцев гастарбайтеры из Средней Азии. Многие здания уже сияли свежей краской: Москва, великая блудница, изо всех сил старалась скрыть под толстым слоем грима следы вчерашних побоев.

Признаться, обходя старую библиотеку вокруг, я и не надеялся найти за ней те серые ворота. Сколько раз уже случалось, что собака во снах выводила меня к несуществующим местам, приносила несуществующие предметы или убеждала меня, что останется живой и радостной, даже когда я проснусь.

Но ворота были тут как тут. Метра три высотой, не меньше, наглухо задраенные, да ещё и с натянутой поверх колючей проволокой. К одной из створок прибит «кирпич», и больше никаких знаков или надписей. Словом, всё точь-в-точь как в сегодняшнем сне.

Я, наверное, не менее десяти минут околачивался вокруг них, всячески пытаясь заглянуть внутрь, и предчувствуя, что сейчас из-за ворот выйдет сторож, а может даже милиционер с автоматом, и попросит у меня предъявить документы, которые я как назло с собой не взял.

И только потом, уже мысленно пережив будущий позор, просто подошёл к створкам вплотную и потянул их на себя. Они неожиданно мягко поддались, открывая тесную, но длинную пешеходную улицу, продолжавшуюся, сколько хватало глаз. На ближайшем ко мне здании болталась сорвавшаяся с гвоздя табличка: «Ул. им. Ицамны», а чуть ниже — номер дома: «986».

Я осторожно притворил ворота и перевёл дыхание. Потом, не выдержав, открыл их снова и посмотрел ещё раз. Улица была на месте, и табличка не изменилась. В висках застучало, а перед глазами вихрем закрутились горящие снежинки. Я нашёл её. Я её нашёл!

Штурмовой группы спецназа, поджидающей меня в засаде, в подъезде не обнаружилось; очевидно, расследование пропажи майора затягивалось. Однако милиция могла появиться в любую секунду. Наставало время решительных действий.

Зарядив в машинку чистый лист бумаги, я передёрнул каретку, и под бравурный марш собственного сочинения во всеоружии высадился на побережье Юкатана. Зная наперёд, чем окончатся приключения Каса-дель-Лагарто, я мог позволить себе насмехаться над его и над своими опасениями, сетовать о нашей беспечности и поражаться нашей слепоте, которая помешала разоблачить предательский заговор на самых ранних стадиях. Вместе с ним я старался напоследок надышаться дурманящими запахами тропического леса, насладиться звенящим пением удивительных цветастых птиц, послушать у ночного костра солдатские байки.