Жанна Бочманова - За неделю до каникул [litres]

– А вот брелок, можно повесить на сумочку.

Кристина жадно схватила и брелок тоже.

– И нам такой же, – заголосили Неля с Анжелой.

– Нет уж, такой должен быть только у меня. Вы себе другой подберите, – Кристина сдвинула брови и грозно посмотрела на подружек.

– Не волнуйтесь, и вам найдем не хуже, – успокоил Зорик.

Мне показалось, что выбор амулетов и оберегов затянулся на два часа, хотя, наверное, на самом деле меньше. Просто время течет очень медленно, когда сидишь в тесной каморке, не имея возможности выйти наружу. От скуки я подняла тетрадку, которая валялась на полу, и принялась листать. Это оказались чьи-то записи, похожие на дневник. Мне стало любопытно. Конечно, я знаю, что нехорошо читать чужой дневник без разрешения. Но, проглядев глазами пару строчек, уже не смогла остановиться. Почерк у автора был четкий, крупный, с округлыми буквами и лихими росчерками у хвостатых «д» и «у». Не сравнить с моими каракулями. Как я поняла, это были записи того самого Филича, которому ранее принадлежал магазин.

«…Кажется, мои поиски увенчались успехом. Если бы я только знал раньше, что нужная мне книга находится не на другом конце света, а буквально рядом. Завтра встречаюсь с продавцом. Судя по цене, старик просто не знает, какая редкость все эти годы хранилась в его домашней библиотеке…»

«…Потихоньку перевожу текст. Пока не нашел ничего, что можно было бы использовать, но верю, что деньги потрачены не зря».

Записи Филич вел регулярно. В основном описывал бытовые события, но почему-то они меня заинтересовали. Конечно, мне же удалось проникнуть в чужую жизнь, подсмотреть в замочную скважину. Я так зачиталась, что не заметила, как стихли голоса в магазине.

– Можешь выходить, – крикнул Зорик. – Они ушли.

С доской под мышкой я осторожно выглянула из кладовки. Поправила рюкзак на плече. Зорик стоял рядом с кассой и пересчитывал деньги.

– Вот, я же говорил, что ты принесешь мне удачу. Смотри, сколько выручил. Твои подружки обещали прийти еще.

– Это не подружки, – буркнула я. – Как раз наоборот. Это ж от меня они оберегов накупили. Это я ведьма.

– Может, ты добрая ведьма.

– Не смешно, однако. Вот что мне с этим Криславом делать?

– Иногда надо просто поговорить.

– С кем?!

Зорик молча кивнул на доску у меня под мышкой. Потом приложил палец к губам и улыбнулся. Я поняла, что пора уходить. Больше мне тут делать нечего.

Домой идти не хотелось. До начала каникул осталось ровно четыре дня. И все. Потом придется болтаться в городе. Конечно, у родителей будет отпуск, и мы куда-нибудь поедем все вместе. Но это совсем не то. Хочется свободы…

В спину ударило что-то тяжелое. Раздался глухой звук. Меня качнуло вперед, и только чудом удалось удержаться на ногах. Скосив глаза, я заметила какую-то мелкую шпану лет восьми. Они бежали следом, и у каждого был камень в руках.

– Ведьма! – кричало мелкое хулиганье. – Бей ее!

Спасла меня доска в рюкзаке. Несколько ударов пришлись прямо в нее, остальные пролетели мимо. С меткостью у школоты были проблемы. Я подобрала камень и залепила одному точно в ногу, как раз под коленную чашечку. Он упал, задергался, как припадочный. Откуда-то вылетела тетка в косынке на рыжих кудряшках и завопила:

– Что ж ты делаешь, хулиганка! Как не стыдно!

Объяснять ей, что еще немного – и меня саму пришлось бы спасать от мелких злобных детенышей, я не стала. Она бы и слушать не захотела. Некоторые взрослые верят только тому, что видят или хотят увидеть.

Кажется, впервые я поняла, что такое одиночество – когда не с кем поговорить, не с кем просто пройтись по улице. Оказывается, Марьяна была идеальной подругой: безотказной, понимающей, ненадоедливой. Обычно мы все делали так, как хотела я. Гулять – значит гулять, в кино так в кино. А может, ей просто надоело во всем мне подчиняться? А я и не заметила. Или не хотела замечать. Поэтому она так легко отказалась от меня. Ну и ладно. Переживу.

Вечер тянулся уныло. Историю выучила, остальные уроки сделала. Кино наводило тоску. Выходить в Интернет не хотелось. Меня там не ждут. А если и ждут, то только для того, чтобы написать какую-нибудь гадость. Родители пришли с работы и сразу же поругались. Вообще-то, они у меня нормальные. Но тут их словно муха укусила. Даже не знаю, чего вдруг они решили поорать друг на друга. Вроде из-за папиной командировки. Отец собрался уехать на целый месяц куда-то на север. Он у меня инженер теплосетей и часто ездит по всяким городам с проверкой. Никогда у них не было ссор по этому поводу. Ругались они негромко, на кухне за закрытой дверью. Но я-то слышала.

Потом из комнаты вылез Даня. Бледный и с трясущимися губами. В руках он держал костюм для выступлений. Вернее то, что он него осталось.

– Я просто хотел посмотреть… – дрожащим голосом повторял Даня, – а оно, они…

Черные брюки с рубашкой и жилеткой превратились в лохмотья. Жалкие лоскуты свисали с вешалки, и сердце мое заныло в нехороших предчувствиях.

– Кто мог это сделать?

Родители спросили друг у друга, а посмотрели на меня. Я помотала головой.

– А кто еще? – Мама держалась за сердце.

– Да мне-то зачем? – возмутилась я.

– А нам? А Даньке? Он, что ли, сам себе костюм изодрал?

Ответить мне было нечего. Это точно не Даня и не родители. И не я. А кто тогда? Представить, что кто-то специально залез в дом, чтобы испортить брату одежду, было трудно.

– Полина, ты должна нам все рассказать, – потребовал отец.

– Я ни при чем. Правда. Это у Даньки какие-то свои разборки. Может, его конкуренты заказали.

– Поля! – Мама погрозила пальцем. – Что за выражения? Заказали… разборки… Словно ты из криминальной среды. Давай так: ты могла за что-то обидеться на брата и… сделать такое. Мы поймем. Ты просто скажи правду.

Даня тихо плакал. Его было жалко. Но признаваться в том, чего не делала? Нет.

– Соревнования в субботу, – хлюпал носом брат. – В чем я буду выступать? Это ты мне за то, что я доску твою трогал? Да провались ты со своей доской!

– Что за доска? Значит, конфликт у вас все же был? – Отец решил проявить дедуктивные способности. – Что ты молчишь, Полина?

Но я продолжала молчать. Оправдываться не имело смысла. Меня пытали еще какое-то время, потом махнули рукой и отпустили. Мама принялась звонить Данькиному тренеру и портнихе, которая шила танцорам костюмы для выступлений. Я сидела в комнате, поджав ноги к груди, и думала. Могла Лизка испортить костюм? Надо будет спросить, не приходила ли она к нам. Или, может, кто-то еще был в доме в эти дни? Но сейчас Даня не будет со мной разговаривать. Хотелось есть. Как назло, родители все не уходили в свою комнату. Сначала они утешали Даню, кормили его, поили чаем и всячески бодрили. Потом о чем-то громко шушукались. Ладно хоть ругаться перестали.