Ольга Шивер - Страшные истории [litres]

На огромной придомовой территории стояло множество разных построек и даже была своя конюшня с лошадьми. Отец учил меня верховой езде, и мы проводили много времени вместе. Я пыталась показать себя с лучшей стороны и стеснялась при нём курить.

Без сигарет я продержалась почти неделю, но потом сорвалась. Во дворе кругом были натыканы камеры, а в доме в каждой комнате установлены пожарные сигнализации. Чтобы найти место, где можно было тайком покурить, пришлось поразмыслить.

В итоге я решила уединиться в сарае с садовым инвентарем. Он был расположен наиболее далеко от дома и камер.

К моему сожалению, сарай оказался заперт на замок. Но детдомовское прошлое дало свои плоды воспитания, и простенькая личинка была вскрыта меньше, чем за полминуты.

Проникнув внутрь, я услышала приглушенные звуки голоса… Кто-то бормотал без остановки, будто произнося заклинания на неведомом мне языке. Это было очень странно, учитывая тот факт, что сарай был площадью всего метра четыре и просматривался как на ладони – спрятаться говорившему было просто негде.

И тем не менее голос продолжал говорить.

Посреди сарая была навалена куча садового инвентаря: грабли, лопаты, тяпки и прочее. Странным было и то, что ни на одном из инструментов не было и намёка на грязь, абсолютно никаких следов использования. Как новые.

Я сильнее напрягла слух, стараясь определить источник голосов. Звук шёл прямо из кучи инвентаря.

Я села на корточки и наклонила голову ближе к полу. Да, все верно. Я права – голоса где-то внизу…

Забыв про сигареты, я стала разбирать инвентарь. К моему удивлению, между собой все предметы были скреплены так, чтобы можно было легко их убрать в сторону за один раз. Это только визуально они были похожи на хаотичную свалку. Под инвентарем обнаружился люк. Вскрыть его замок мне тоже не составило особого труда. Благо, шпилек в моем пучке было ещё предостаточно.

Открыв люк, я увидела длинную лестницу, ведущую вниз. Голос стал слышен громче. Теперь можно было с точностью сказать, что он принадлежал женщине.

Отцепив небольшую острую садовую лопатку от остального инвентаря, чтобы при необходимости использовать её как орудие, я направилась вниз по лестнице.

После полумрака сарая мне в глаза ударил слепящий белый свет. Помещение, в котором я оказалась, было похоже на операционную: идеальный порядок, аккуратно разложенные инструменты на железном столике в углу, целый арсенал всевозможных баночек и лекарств, больничные койки и неизвестная мне медицинская аппаратура.

В дальней стене просторного помещения я заметила железную дверь с открывающимся окошком. Женский голос шёл именно с той стороны.

Стараясь идти как можно тише, я пошла на звук.

– Никогда. Нет. Не скажу. Никогда. Нет. Не скажу. Никогда. Нет… – повторял голос одни и те же слова.

Мне было не по себе от происходящего вокруг. После некоторых сомнений любопытство одержало победу, и я открыла створку окошка на железной двери.

От ужаса я отпрыгнула и выронила садовую лопатку.

В небольшой комнате покачивалась из стороны в сторону тощая фигура в ночной сорочке, её длинные темные волосы были спутаны и торчали. Женщина стояла ко мне спиной и не обращала никакого внимания, сосредоточенно выцарапывая ногтями на стене всё те же слова, которые она без конца повторяла: «Никогда. Нет. Не скажу».

От испуга я попятилась назад и сбила столик с инструментами. Со звоном они рассыпались по керамической плитке пола. Это напугало меня ещё больше.

– Нашла? Может, оно и к лучшему. Этот материал уже всё равно отработан, – сказал отец, спускаясь по лестнице.

– Кто? Кто это? – мне стало немного легче, когда я увидела знакомое лицо. Это вернуло меня в реальность.

– Да, теперь её трудно узнать. Какая красавица была…

Я не понимала, о чем говорит мой отец.

– Совсем не узнаешь? А как же связь между матерью и ребёнком? Неужели ничего не ёкнуло, м? – горько ухмыльнулся Степан.

– Господи! Это… Это мама?! Моя мама?! – осознание происходящего стало постепенно приходить ко мне. – Но… ты ведь сказал, что не видел её…

– Почти пять долгих лет ей удавалось бегать от меня, но потом я всё-таки выследил её. А вот тебя она хорошо спрятала… – хмыкнул отец. – Она до последнего не хотела говорить мне, где ты. Я уже совсем отчаялся, когда ты вдруг сама явилась ко мне на порог!

– Ты пытаешься её вылечить? – ответ на этот вопрос я уже знала, но никак не хотела смотреть правде в лицо.

– Не совсем. Видишь ли, некоторые мои методы лечения считают весьма… эммм… спорными. А чтобы разработать действительно эффективную методику, нужна практика, опыты, исследования. Когда твоя мать поняла, что наука стоит для меня превыше семьи, она стала пытаться защитить тебя от меня. Конечно, я её не виню. Материнский инстинкт – очень сильная штука… Я тогда работал над очень важным исследованием влияния детских психических травм на дальнейшую жизнь человека. Ты была главным моим подопытным, я был близок к открытию! Но твоя мать сорвала мне все планы… Когда она узнала о моих планах в отношении тебя, то обманом подсыпала мне снотворное и сбежала… В любом случае она тоже послужила науке. Несколько моих великих открытий в медицине не обошлись без её непосредственного участия. Ты можешь гордиться своей матерью.

– Это ты? Это ты с ней сделал?! – я отказывалась верить в происходящее, все эти слова и события казались кошмарным сном, от которого я никак не могла проснуться.

Степан улыбнулся.

– Ладно, пора нам прекращать все эти беседы, – с этими словами он достал из кармана шприц.

– Что это?

– Транквилизатор. Ты ничего не почувствуешь. Всё будет быстро. А потом мы сможем завершить наше исследование, которое начали почти 18 лет назад. Ты послужишь великой цели! – сказал отец и двинулся на меня.

Я попятилась назад, но быстро уперлась в стену. Бежать было некуда.

Степан жестко схватил меня за плечо и толкнул на пол, а потом запрыгнул сверху.

Я пыталась освободиться, но всё было тщетно. Тонкая игла с каждой секундой была всё ближе к моему горлу.

Отец уже воткнул шприц в мою шею и был готов выдавить содержимое, как вдруг дёрнулся, а потом замер и обмяк. Я тут же вытащила иглу и отшвырнула шприц в стену, а потом сбросила с себя обездвиженное тело Степана.

Надо мной склонился Серёжа. Он стоял рядом и крепко держал в руках лопату.

– Ты убил его?

– Нет. Оглушил. Скоро оклемается, – ответил парень, цепляя наручники к запястьям моего отца.

– Но как ты..?

– Узнал? Я же полицейский всё-таки, – засмеялся Серёжа. – Ты когда про мать мне рассказала, я решил проверить и подал запрос в больницу, где раньше работал Степан. Не шизофрения у неё была, а депрессия. Мне показалось подозрительным, что твой отец тебя обманул. Я стал больше узнавать о нем. Его первая жена тоже числится в списках пропавших. Странно, не находишь? Как только всё узнал, сразу к тебе сюда поехал. Смотрю, а этот товарищ торопится так, бежит, даже ворота не закрыл. Я и зашёл. Тебе звоню – не отвечаешь. Тогда пошёл сюда вот, где его видел. И, как оказалось, не зря.